Сердце выдающейся испанской певицы, чье полное имя Мария де Монсеррат Вивиана Консепсьон Кабалье и Фольк, остановилось в одной из больниц Барселоны ранним утром 6 октября. Ей было 85 лет. Последние годы она много и тяжело болела. Но вопреки недугам продолжала работать. И нашла в себе силы побывать в Москве в начале лета, уже отметив 12 апреля юбилей. Она не могла ходить — на сцену Кремлевского дворца ее вывозили в кресле. И петь она тоже уже не могла. Но старалась много общаться с залом и даже шутить и смеяться. Казалось, синьора Кабалье понимала, что приехала сказать России «Прощай!»…

Как часто случается в оперном мире, Кабалье стала знаменитой фактически в одно мгновение «по замене»: в 1965 году она выступила на сцене нью-йоркского «Карнеги-холла» вместо американской примадонны Мэрлин Хорн. Таким образом, партии Лукреции Борджии в одноименной опере Доницетти стала для Кабалье пропуском на мировой оперный олимп. Публика наградила певицу двадцатиминутной овацией. И тогда родилась формула: «Каллас + Тебальди = Кабалье». За годы уникальной карьеры певица исполнила около сотни партий и сделала почти тысячу самых разных записей, принесших ей несколько премий Grammy.

Популярность Кабалье перешагнула границы оперы, когда она вместе с лидером группы Queen Фредди Меркьюри исполнила знаменитую «Барселону», ставшую гимном Олимпийских игр 1992 года.

В России Кабалье чаще выступала с концертами, но однажды, еще во времена Советского Союза, в рамках гастролей миланского La Scala Монсеррат Кабалье в Большом театре исполнила в Москве «Норму» Беллини. И это выступление было воистину великим, мгновенно превратившись в легенду. Теперь и сама жизнь великой певицы второй половины ХХ века стала легендой, а ее фантастический голос звучит сейчас на Небесах в унисон с самыми лучшими голосами, которые знал мир.

Привожу несколько фрагментов из семи бесед разных лет, что мне посчастливилось иметь, встречаясь с Кабалье в Москве и Петербурге.

— Синьора Кабалье, к собственному голосу вы относитесь как к чуду?

— Я человек верующий, поэтому я считаю свой голос не чудом, а даром, который был дан при рождении свыше. Я очень благодарна и пытаюсь поддерживать свой голос на достойном уровне за счет высокой техники и каждодневных занятий. Мои «музыкальные корни» — это немецкая музыка: Моцарт, Шуберт, Шуман, Брамс и, конечно, Рихард Штраус, музыку которого я просто обожаю. Но однажды, попробовав себя в исполнении итальянцев, поняла, что стиль бельканто лучше остальных «ложится» на мой голос. Все вокруг — и публика, и администрации театров все больше стали требовать от меня исполнения Беллини, Россини, Доницетти, Верди и немного Пуччини. Иногда еще просили спеть Рихарда Штрауса, а Вагнера и Моцарта — почти никогда. И я смирилась. Я всегда хотела быть певицей высокого уровня и не стремилась выставлять себя напоказ.

— Что вы считаете самым главным своим достижением?

— Все, что я сделала для помощи другим людям. Это самое главное для меня. Я всю жизнь старалась помогать друзьям и незнакомым людям, нуждающимся в поддержке, помогать детям мира, которым часто не хватает медицинской помощи, воды, еды. И я стараюсь помогать всегда, когда только могу. Надеюсь, настанет момент, и все люди поймут важность этого, потому что люди, живущие на одной земле, должны быть как братья и сестры.

— Многие известные люди рано или поздно стремятся «пойти в политику». У вас никогда не возникало подобного желания?

Поэтому я всегда занималась только своим делом — пела.

— Как вам удалось сохранить любовь к музыке, к пению на протяжении стольких лет?

— Мое вдохновение — это все еще музыка. Думаю, оно родилось вместе со мной. Эта та вечная любовь, которая длится всю жизнь до самого ее конца, а не вспыхивает моментально факелом страсти и так же быстро исчезает. Вообще, по жизни я очень верный человек, однолюб, и все множество прочих моих любовных историй рождалось и умирало только на сцене.

— Вам не обидно, что сделали столько для оперы, а кумиром мира стали лишь благодаря дуэту с лидером группы Queen Фредди Меркьюри?

— Нет. Фредди был очень хорошим музыкантом. Он хорошо играл на фортепиано и был хорошим композитором. Поэтому я действительно была счастлива работать с ним. И еще он был замечательным человеком. Единственное, о чем я очень жалею, так это то, что мне все-таки не удалось уговорить его вместе со мной выйти на оперу. Он испугался, говорил, что его не поймут поклонники… А между тем у него был интересный баритон…

— А вы никогда не боялись быть непонятой, осужденной своими почитателями?

— Если я скажу, что я не портила свою жизнь глупостями и не совершала поступков, за которые мне стыдно, — это будет неправда. Но в музыке я всегда была честна. Да, я иногда нарушала границы классической музыки: пела не только с Фредди, но с Фрэнком Синатрой или знаменитым русским певцом Николаем Басковым, я его очень люблю, он очень талантливый и добрый человек, но я никогда не совершала преступлений против музыки, которая прекрасна всегда, если талантлива, вне зависимости от стилей и жанров.

Некоторым людям нравится только поп-музыка, другим, наоборот, — классика. И, наверное, есть смысл в том, чтобы соединить два эти мира воедино. И я не имею в виду только лишь качество исполнения и стилистику. Я имею в виду и единение публики. Главное здесь — не проводить четких границ. Люди раньше думали, что если ты поешь классическую музыку, то ты «неприкасаемый» и подобен статуе. Сегодня все понимают, что это далеко не так, хотя некоторые из моих коллег до сих пор продолжают чувствовать себя статуями. Они, как больные, считают себя особенными именно потому, что они поют классику. Но все это вздор. Мы все одинаковы. Мы все из плоти и костей. И, слава богу, музыка универсальна.

— А какую жизнь вы ведете в родной Барселоне?

— Очень простую. Я прихожу домой и плотно закрываю дверь.

Например, я могу, как настоящая каталонка, неистово поболеть, сидя перед телевизором, за свою любимую «Барселону». После пары дней такого домашнего отдыха я снова готова к своей изнурительной работе. Ведь за концерт я, как правило, прощаюсь с пятью-шестью своими килограммами. Правда, глядя на меня, об этом вряд ли подумаешь. Как и о том, что я — убежденная вегетарианка со стажем.

— В вашей семье царит патриархат или матриархат?

— В нашей семье так заведено со времен моего детства, что никто ни над кем не главенствует. И таким же образом мы с мужем пытаемся вырастить наших детей. У каждого ребенка, человека, есть своя индивидуальность, свой характер, который нам нужно уважать. Если у кого-то из них возникает другая позиция, то они в кругу семьи обговаривают все это, приходя, таким образом, к взаимопониманию. И я с гордостью могу утверждать, что наша семья гармонична.

Я всегда старалась сделать так, чтобы мои дети не страдали от того, что их мама — знаменитость. Ведь в конечном итоге музыка — это лишь только моя работа. И помимо музыки у меня, конечно, есть другие интересы и обязанности. И это, прежде всего, моя семья. Надеюсь, что своей семье и своим друзьям я все-таки нужнее, чем искусству.

Жизнь сама по себе прекрасна, главное, не портить ее собственными ошибками.

— В 2005 году вышло русское издание популярной во всем мире книги Роберта Пуллена и Стивена Тейлора «Монсеррат Кабалье: Casta Diva», поражающая откровенностью…

— Книгу я прочла еще до ее первого издания. Несколько глав мне понравились, остальные — не очень. Но опубликовали все. Единственное, о чем я настоятельно попросила авторов книги, чтобы творческого в ней было больше, чем личного. Всегда очень трудно рассказывать о жизни другого человека. Увлекшись описанием окружения, редко кому удается заглянуть в душу героя. Но в любом случае эта книга, правда, имела большой успех в мире. Может быть, когда я закончу петь, решусь написать автобиографию. Или пусть уж мифы остаются мифами.

Я понимаю, что, будучи знаменитостью, ты теряешь интимность своей личности, практически постоянно находясь под прицелом всеобщего внимания, и, как говорят по-испански, уже не можешь бросить полотенце и должен исполнить свое предназначение до конца.

Мария Бабалова— специально для «Новой»