Удивившие всех
Фестиваль в Пиньяо получил пышное название «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» в честь одноименного хита Анга Ли, повлекшего за собой очередной всплеск внимания к азиатскому кино. Несмотря на это, чуткое и тонкое, нередко малобюджетное кино все-таки преобладало в программе над коммерческим. И даже призы публики были присуждены отнюдь не банальным картинам. Так совпало, что награды зрительского жюри — именно они считаются в Пиньяо важнейшими — отошли российскому и украинскому фильмам. Можно было бы увидеть за этим политический миротворческий умысел, да только в Китае даже интеллектуалы имеют весьма приблизительное представление о том, где находятся бывшие республики СССР на карте, и что там происходит. Фильмы оценили именно за художественные заслуги, в обоих случаях неоспоримые.
«Крадущегося тигра» был удостоен провокационный, глубокий и сложный «Человек, который удивил всех» Натальи Меркуловой и Алексея Чупова, мнимо-простодушная деревенская драма о смертельно больном егере, внезапно решившем превратиться в женщину. А «Затаившимся драконом» одарили украинского дебютанта (в игровом кино, как документалист он известен давно) Романа Бондарчука за замечательный «Вулкан» — мифопоэтическую фантасмагорию о члене миссии ОБСЕ, который заблудился навек в провинциальных дебрях переживающей «переходный период» страны. Обе картины, хоть и по-разному, вновь доказывают давний тезис: в наших краях, чтобы быть реалистом, необходимо иметь необузданную фантазию.
Столь пристальное внимание китайского зрителя к постсоветскому пространству легко объяснить. В этом году в Пиньяо была представлена фундаментальная ретроспектива, собранная давней соратницей Мюллера Аленой Шумаковой, — лучшие советские фильмы оттепельной и пост-оттепельной поры. На большом экране здесь показывали первые работы Ларисы Шепитько и Никиты Михалкова, Геннадия Шпаликова и Георгия Данелия, Андрея Кончаловского и Глеба Панфилова. Залы были полными; говорят, ведущий китайский культуролог чуть не разрыдался на сеансе «Заставы Ильича» Марлена Хуциева — узнал свою молодость. Парадоксальным образом, выяснилось, что темы конца тоталитарной эпохи и поиска себя во все еще несвободном социуме рифмуются и с реалиями сегодняшнего Китая.
Белее пепла
Живым символом этих перемен в кино стал патрон фестиваля Цзя Чжанке. В середине 1980-х мир потряс феномен китайского кино — его лидеры Чжан Имоу и Чень Кайге брали фестивали и премии приступом, их невероятно красивые костюмные и исторические драмы открыли западному зрителю незнакомую вселенную. Тем не менее основой тех картин был эзопов язык, реалии современности были зашифрованы. Цзя Чжанке произвел свою революцию уже в начале 2000-х, когда начал снимать кино, не советуясь с цензурным комитетом и напрямую говоря о травмах своего поколения — рожденного при социализме и привыкающего к нынешнему «капитализму с человеческим лицом». Его первые картины реалистические и экспериментальные одновременно произвели фурор в Венеции и Каннах, но в Китае до сих пор остаются под запретом, хотя новейшие идут в кинотеатрах с огромным успехом. Кому, как не ему, открывать двери новому поколению?
Невысокого и скромного Цзя в Пиньяо встречают как большого босса — имидж диссидента никак на это не влияет. Названия его фильмов дали имена кинотеатрам (самый большой из них под открытым небом называется «Платформа») и ресторанам (один, в родном для режиссера Феньяне, называется «И горы могут сойти с места», другой — «Пепел самый чистый белый»). В фестивальном дворце торгуют футболками и толстовками с его портретами и подписью. Фабрика знаменитого на всю Шаньси вина почитает за честь стать спонсором фестиваля и поить его гостей, только бы Цзя заехал к ним с официальным визитом. Представить себе что-то подобное в отношении любого европейского или американского режиссера авторского кино категорически невозможно. Но у Китая и в этом свой путь.
Пример Цзя вдохновляет многих. Бескомпромиссность его высказывания впечатляет; безжалостное исследование бесправия и повседневного одиночества глубоко трогает. Причем любого, не только местного зрителя. Из пепла коммунистической империи в его картинах возрождается забытое чувство собственного достоинства. Смотря фильмы Цзя, чувствуешь жгучую зависть: настолько актуального, бесстрашного и талантливого режиссера в современной России пока нет, и не факт, что он когда-нибудь появится.
За границами
Уроки Цзя Чжанке видны и в фильмах молодых китайских авторов, показанных в Пиньяо. Если здешняя аудитория восторгалась новым и классическим российским кино, то одним из судей в жюри восточных фильмов была многолетний программный директор «Кинотавра» Ситора Алиева.
Главный приз достался драме «Пересечение» Бай Сюэ. Постановщица этой картины без малейшей сентиментальности показывает судьбу своей героини — старшеклассницы из Гонконга, мечтающей о финансовой и юридической независимости. Вместе с подругой они планируют накопить денег и уехать в Японию; возможно, зависнуть там надолго и начать новую жизнь. Но средств на поездку явно не хватает. Тогда хрупкая на вид девочка вписывается в аферу: она становится курьером контрабандистов, начинает перевозить нелегальные айфоны из Гонконга в континентальный Китай. Символ современных технологий и коммуникаций — новейший смартфон — здесь оказывается двойственным; он воплощает мечту о статусе, который героиня обязана зарабатывать нелегально. Энергичная, умная, умело снятая и смонтированная картина держит зрительское внимание до последнего кадра, воплощая то, что в дефиците не только в России, но и в Европе: совмещение авторских амбиций и самобытного художественного языка с увлекательностью.
За режиссуру был награжден дебютант Хуо Мень, чей фильм носит схожее название — «Пересекая границу», хотя больше не похож на предыдущий ни в чем. Формально почти любительская микробюджетная картина рассказывает бесхитростную трогательную историю о дружбе дедушки с внуком-дошкольником: папаша скинул ребенка на своего отца, одиноко живущего в деревне, и уехал обратно в город. Старик решает совершить на своем мотороллере с прицепом, скорость которого едва ли превосходит велосипедную, поездку в далекие края — навестить товарища молодости; мальчик отправляется вместе с ним. Это почти «Простая история» Дэвида Линча, только на китайском материале. Но вдруг череда забавных приключений начинает перемежаться воспоминаниями из прошлого. Оказывается, старик был репрессирован и сослан на принудительные работы во время Культурной революции, а сейчас едет в гости к тяжело больному товарищу по трудовому лагерю. Попытки рассказать внуку о прошлом, разумеется, обречены на неуспех: для ребенка это такие же сказки, как древние легенды о заблудившемся в горах генерале, скрывавшемся от императорского гнева. Обе главные роли в фильме сыграли непрофессионалы, и впервые оказавшийся перед камерой пожилой Ян Тайи к общему восторгу получил актерскую награду.
В Китае официально действует цензура, и автор каждого фильма на социальную или политическую тему рискует очень многим — начиная с запрета этой конкретной картины и вплоть до глобального запрета на профессию. На удивление, невзирая на это, режиссеры — молодые в особенности — постоянно «пересекают границы», заходят в запретные зоны. Здесь и мрачное прошлое страны (в которой, напомним, не было никакой «декоммунизации»), самые пугающие его страницы, и оборотная сторона нынешней политической и экономической ситуации, и, конечно, неуверенность нового поколения в завтрашнем дне. В России официально никакой цензуры нет, но подобных фильмов практически не снимают. Вероятно, нашим авторам нелишне было бы поучиться у китайцев отваге, последовательности и умению препарировать реальность.
