Нынешний год оказался весьма плодотворным для отечественного авторского кино. Одна за другой выходят на экраны картины, о которых спорят критики, восторженно отзываются киноманы. «Сердце мира» Натальи Мещаниновой, «История одного назначения» Авдотьи Смирновой, «Война Анны» Алексея Федорченко, «Кислота» Александра Горчилина, «Сулейман Гора» Елизаветы Стишовой. Они приходят в кинотеатр практически без рекламной поддержки, идут одним-двумя сеансами, и широкая зрительская аудитория едва ли узнает об их существовании. В отличие от востребованных партией и правительством киномифов вроде «Крымского моста» или «Танков», о которых трубят федеральные телеканалы. Но именно эти со скромными бюджетами картины сцеплены с реальностью, отражают ее противоречия, пытаются задать сущностные вопросы про прошлое и будущее. Распознать современника, захлебывающегося в потоке новостей, плывущего без лоцманской карты в бурном сегодня, не ретуширующего прошлого, позволяют только что вышедшие на наши экраны новые работы ведущих российских режиссеров — Ивана И. Твердовского и Александра Котта.
«Подбросы» Ивана И. Твердовского отмечены призами «Кинотавра», «Карловых Вар», «Котбуса». Канал HBO приобрел права на показ фильма. Фестивальный любимец Твердовский предпочитает рассказывать о людях особенных, выпадающих из нормы. У семнадцатилетнего Дениса нет хвоста, как у героини его предыдущего фильма «Зоология». Но у воспитанника интерната, в младенчестве подброшенного матерью-кукушкой в бэби-бокс, редкое заболевание, снижающее болевой порог, — аналгезия. Из интерната его забирает домой внезапно объявившаяся моложавая «мамаша» Оксана (Анна Слю — приз за лучшую женскую роль «Кинотавра»). Однако эйфория семейного единения быстро рассеивается. Соблазнительная Оксана втягивает юного идеалиста в преступную группировку из первых людей города. Парня используют как инструмент выбивания из толстосумов денег — подбрасывают под колеса дорогих машин.
Изображающий жертву Денис — еще один (м)ученик (так назывался фильм Кирилла Серебренникова). Никому не нужен, всем чужой. Дениса пытают в интернате (любимая забава воспитанников: стягивать друг друга резиновыми шлангами до невозможности дышать). Его тело испещрено шрамами. В отношениях с «мамой» он — и средство заработка, и жертва сексуальной неудовлетворенности. Впрочем, инцестуальные мотивы растушеваны. По мере развития сюжета аномальный, почти комиксовый герой начинает все больше чувствовать боль, и не только физическую. «Подброшенный» (в иностранном прокате фильм называется Jumpman) буквально зависает в воздухе, ему некуда приземлиться.
Фильм-метафора, фильм-сон. Об одиночестве, обманутых, скомканных надеждах. Иван Твердовский — не просто выдумщик небанальных сюжетов, он обретает уверенность режиссерского почерка. Его истории погружены в злободневную среду российской действительности, при этом имеют притчевую основу. Но кажется, что уже на уровне сценария автор точно не сформулировал для себя жанр картины и конструкцию экранного мира. В прологе стерильное пространство идеального детского дома обещает антиутопию. Когда история заныривает в коррумпированное царство чиновничества, ментов, неблаговидного судопроизводства, она уже смахивает на комикс, временами на жирный шарж.
В фильме есть атмосфера, есть сквозная тема неприветливого ночного города с тревожной оркестровкой сигнализаций, с нервными вспышками фар и светофоров. Здесь не только Дэн — все друг другу чужие. Неслучайно на одном из ночных клубов, рядом с которым Денис с гаишником поджидают жертв, неон высвечивает название «Везде чужие».
Все картины подступающего к тридцатилетнему рубежу Ивана И. Твердовского обладают магнетизмом, вопросы и претензии возникают уже после финальных титров — смотреть его фильмы чрезвычайно интересно. Рассказывая свои фантасмагорические истории, он размышляет о тонком, хрупком устройстве человеческой природы и пороге боли. О чужеродности человека уродскому миру, который он возвел вокруг себя своими же руками.
«Спитак» Александра Котта — приз за лучшую режиссуру на ММКФ. Cовместная с Арменией работа.Повествование о последствиях разрушительного землетрясения 1988-го. Cорокалетний Гор, когда-то оставивший жену и дочь ради эффектной блондинки, — мчится на военном самолете в Спитак, в изуродованную, растерзанную стихией страну, искать близких.
Одиссея Гора — сквозная линия, прочерченная сквозь другие судьбы и сюжеты: первоклассник, делающий домашнее задание на обломках дома, ведь мама сказала: «Не сделаешь — мир перевернется вверх тормашками». Мама мертва. А если хорошо сделать уроки — мир вернется на место? Немолодой иностранец получает инфаркт при виде детей, заживо похороненных в классе. Французская журналистка снимает рутинные моменты «раскопок» — ее готовы растерзать потерявшие близких люди. Потом она сама уничтожит пленку: землетрясение накроет и ее. Молодой солдатик нашел среди развалин «Войну и мир» и, сидя на обломках, читает: «Не хочу туда смотреть». Беженцы, грузовики с телами, живых и мертвых несут на носилках, коврах. Скорые, полевые кухни, разрушенные стены с фотографиями пропавших людей.
Котт выбирает сдержанный, сухой стиль: не давит на слезные железы, не пытается бить максимально на эмоцию, щадит зрителя. Нет в фильме ни истошного крика, который оглашал реальный Спитак, ни чудовищных кадров с останками и опознанием.
Лучшее в фильме — завораживающая музыка известного армянского рок-музыканта Сержа Танкяна и изобразительный ряд, схваченный камерой Петра Духовского. На серый выцветший мир летит пепел снежными грязными хлопьями. Городские часы замерли на без двадцати двенадцать. Час необратимости. Ор сирены замолкает на минуты: из-под обломков ни звука. Но вот собака залает на груде камней, и вновь начинаются спасательные работы. Тишина — самое жуткое. Тишина здесь равна смерти. Руки, техника, все пытается прервать тишину. Люди выстраиваются в бесконечные цепочки, передают друг другу камни, освобождая живых и мертвых. В той трагедии не было чужого горя — горе потери превращалось в чувство семьи.
Кран поднимает огромную глыбу — на ней люстра. Обрывки судеб, клочки впечатлений удаются режиссеру лучше всего: возникает ощущение непреодолимой трагедии. Только ребенок видит под землей пространство сказки. И если надеть маскарадные уши, можно попытаться выбраться из норы кролика, засыпанной обломками дома. К сожалению, сценарная конструкция мешает, рассредоточивает. Постепенно начинает доминировать мелодраматическая история Гора, который должен пройти через трагедию, чтобы нравственно переродиться. Не прописаны мотивации поступков, нюансы взаимоотношений. Но несмотря на эти недочеты, на ММКФ «Спитак» был самым профессиональным кино среди всех российских картин.
