Европейский суд по правам человека коммуницировал жалобу Эдуарда Паладьяна, фигуранта нашумевшего дела в Краснодарском крае. Это дело было довольно заметной криминальной историей последних лет: под уголовное преследование попал экс-депутат Законодательного собрания Краснодарского края, крупный предприниматель Сергей Зиринов. Ему, а также пятерым участникам его ближнего круга вменялись четыре убийства за период 2002–2014 гг. Дело широко обсуждалось в СМИ, обстоятельства его смотрелись очень неоднозначно. Я не знаю подробно материалов дела и не имею достаточно оснований, чтобы судить о том, были ли виновны эти люди. Меня здесь интересует другое.
Дело слушала коллегия присяжных. В октябре 2017 года всех подсудимых, за исключением одного, присяжные признали виновными. Они получили существенные сроки, от 15 до 22 лет. Однако после вынесения вердикта сразу несколько присяжных публично заявили о том, что коллегия «подверглась обработке» со стороны сотрудников правоохранительных органов, которые в индивидуальных беседах внушали присяжным, что перед ними — бандиты, и в вердикте они должны поддержать обвинение, даже если следствие где-то и недоработало. «Без огня дыма не бывает» и «прокурору виднее» — это и без того господствующее умонастроение среди присяжных заседателей, это я могу смело утверждать, поскольку сама однажды участвовала в такой коллегии. Действует презумпция правоты прокурора, уж тем более при поддержке извне. Несмотря на смелый демарш нескольких присяжных, заявивших в апелляции об оказанном на них давлении, вышестоящая инстанция оставила приговор в силе, лишь незначительно подкорректировав сроки.
Впрочем Паладьян жаловался в ЕСПЧ даже не на вердикт, вынесенный под давлением, а на пытки, ему предшествовавшие.
…Паладьяна задержали 26 марта 2013 года, доставили его в УВД Абинска. Двумя днями позже он сделал чистосердечное признание о собственной причастности к двум убийствам в составе банды. Отдышавшись несколько дней после своего чистосердечного, Паладьян сделал другое заявление: о том, что к нему были применены пытки. «В кабинете мне надели на голову матерчатую маску, посадили меня на стул, сняли с меня наручники и стали заматывать между собой сначала ноги, потом руки, — рассказал он. — На голову надели полиэтиленовый пакет. <…> Я почувствовал, что на пальцы рук надевают какие-то металлические кольца, а к телу приставляют оголенные электрические провода и начинают пытать электрическим током, требуя дать признательные показания. <…> Я падал на пол, меня поднимали, сажали на стул и продолжали пытать электротоком. Мне наносили удары по ногам, почкам, спине, грудной клетке, коленям. От сильной боли я терял сознание».
5 апреля 2013 года Паладьян прошел судебно-медицинское освидетельствование, и все полученные им повреждения были задокументированы медиками: «ссадины на тыльной стороне пальцев левой кисти, кровоподтеки и ссадины в поясничной области слева, которые «могли быть причинены действиями тупых предметов, в срок, указанный освидетельствуемым».
12 апреля 2013 года прошла уже и судебно-медицинская экспертиза, которая тоже подтвердила наличие повреждений, хотя и не связала их с воздействием электротока.
Эти медицинские заключения были позже изучены специалистами Центра судебно-медицинской экспертизы при Минздраве РФ. И снова врачи подтвердили, что Паладьян говорил правду: его пытали. Более того, эксперты констатировали, что «исключить возможность образования имевшихся у Паладьяна Э.Г. ссадин в результате травмирующего воздействия токонесущим предметом не представляется возможным».
По заявлению Паладьяна было возбуждено уголовное дело, расследование которого затянулось на несколько лет. В 2016 году, сопоставив показания Паладьяна, подкрепленные медицинскими документами, и показания полицейских, не подкрепленные ничем, следователь Биров постановил, что оснований для дальнейшего расследования не имеется, поскольку в случившемся следствие не обнаружило «нарушения прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых государством интересов общества или государства».
Интересно, что пытки, примененные к Паладьяну, были неоднократно описаны другими жителями Анапы. Так, например, в декабре 2015 года аналогичным истязаниям были подвергнуты Григорий Ачкасов, Артем Бегларян и Тигран Григорян: их вынуждали взять на себя разбойное нападение, и все трое сделали это (и были впоследствии осуждены). Все они написали заявления о пытках, получили медицинские заключения, подтверждающие данные факты. Однако анапский следователь Синяпко оснований для возбуждения дела в произошедшем не нашел.
Этот следователь Синяпко фигурировал и в расследовании дела о пытках Паладьяна — однако отказное подписывал не он, а его коллега.
К сожалению, присяжным, осудившим Паладьяна, не довелось услышать заключений медиков, подтвердивших пережитые им пытки. По российскому закону до присяжных доводят только «обстоятельства дела», а «процессуальные моменты» им слушать не положено, пусть даже эти «процессуальные моменты» имеют самое непосредственное отношение к сути дела. Так что медицинские документы о пытках адвокаты Паладьяна предъявили суду в отсутствие присяжных. Председательствовавший судья Волков вынужден был признать, что чистосердечное Паладьяна получено под давлением. Следовательно, оно не является надлежащим доказательством и не может быть зачитано присяжным. Но что делать? Как тогда присяжные смогли бы понять, что Паладьян уже во всем признался?
Судье Волкову в судебных заседаниях надо было так скрепить ткань действительности, чтобы присяжные своими глазами смогли увидеть признание Паладьяна, однако не разглядели на этой ткани прорех. И судья Волков сделал потрясающий финт: он действительно исключил из числа доказательств стороны обвинения протоколы признательных допросов Паладьяна, однако разрешил прокуратуре показать присяжным видеопротокол осмотра места происшествия, перед которым и ради которого Паладьяна как раз и подвергли пыткам. И присяжные смогли увидеть: неуверенный пожилой мужчина в рваной (после задержания) куртке рассказывает следователям, как все было.
Отклоняя ходатайство защиты об исключении этого видео из списка доказательств, судья объяснил свою логику: поскольку в самом видео мы не наблюдаем фактов давления на подследственного, значит, все, что происходит в кадре, — дело добровольное и чистосердечное.
«Если пыток нет на видео — значит, пыток и не было» — вот как следует читать тот посыл, который адресует нам судья Волков. И этот посыл удивительным образом перекликается с нашумевшей темой пыток в ярославской колонии. Несколько лет «Новая» писала об ужасах, творящихся там. Мы публиковали и заявления замордованных зэков, и жуткие свидетельства тех, кто освободился, и медицинские документы с описанием «гнойного содержимого ран». И всякий раз следователям не хватало оснований для возбуждения уголовных дел. «Показания осужденного не нашли объективного подтверждения». Обычная история, все всё понимают, такие правила игры.
Однако правила игры работали только до тех пор, пока страна не посмотрела видео с пытками. А чем страна отличается от «гражданина начальника»? Тем, что страна не умеет «делать вид». У страны от увиденного встает дыбом шерсть на загривке, и судьи-прокуроры-следователи прекрасно это понимают.
Именно поэтому присяжным, судившим Паладьяна, и нельзя было слышать, что подсудимого пытали. Хотя формально суд — это поиск истины, однако узнай присяжные про пытки, у прокурора не было бы шансов доказать, что истина — это он.
Общественный резонанс вокруг темы пыток — в колониях, в отделах полиции — открывает нам интересную перспективу на дихотомию народ–власть. Видимо, пытка — это то немногое, в чем народ не готов поддержать государство в его поисках виноватых. Народ, например, готов принять на веру, что «прокурор знает правду», а вот легитимизировать зверство народ не может. Его от этого знания оберегают.
