«Фасолевый суп прабабушки Урсулы» я в СТИ не пробовала. Реклама, понятно, пародийная. Но спектакль точно вышел фьюжн: авторской, неожиданной смесью кухонь и традиций.

Нынешняя, «взрослая» и репертуарная версия «Макондо» выросла из дипломного спектакля в ГИТИСе: слухи о нем в театральной Москве прогремели еще два года назад. Большинство участников премьеры СТИ — выпускники режиссерского факультета ГИТИСа, мастерской С.В. Женовача 2017 года.

Это же поколение Студии театрального искусства играет большинство ролей в виртуозных «Трех сестрах» Женовача. И актерский накал «Одного дня в Макондо» кажется самым важным событием спектакля: «цепочка этюдов» из жизни пяти поколений полубезумного, мечтательного и чувственного, блаженного и преступного рода Буэндиа — отличная школа для артистов.

Особенно запоминается игра прабабушки Урсулы (Мария Корытова). Она на сцене чуть не все девять часов. И проходит путь — от юной девицы, наглухо упакованной в полотняный корсет болезненного целомудрия, до полубесплотной, ссохшейся, как жесткий корень родового древа, 120-летней прабабушки. Почти слепой, но единственно зрячей в этой семье.

В серой тьме сцены единственный луч выделяет сухую фигурку Урсулы. Белые лопасти чепца. И торжественную ношу: младенца в корзинке! Незаконное, нежеланное. Но — дитя ее дома.

Сценограф спектакля — Александр Боровский нашел очень точную метафору. «Дом Буэндиа» возводят из серых кирпичей на наших глазах. А потом — разбирают, проламывают стены дома, пытаясь достучаться до души возлюбленной или домочадца. Но проломы зарастают вновь.

Иногда кажется: магическому котлу спектакля не хватает коричной коры и стручков ванили, жгучего зеленого перца, имбиря, лайма, кислого яда рыжих муравьев, пестрых цыганских химикалиев из балагана Мелькиадеса, пыльцы с крыльев сотен желтых бабочек, преследующих в купальне красавицу Ремедиос… Того горячего, благоухающего и гниющего тропического вещества, из которого состоит томленое сто лет на огне одиночества варево прозы Маркеса.

Егор Перегудов сознательно и строго ставит хоровод черно-белых теней, словно выцветших за век в семейном альбоме. Бесплотную старинную пленку полузабытых хроник Макондо.

Но и в сдержанности своей спектакль интересен. Он набирает полную силу к финалу. Восьмой и девятый час, предзакатные главы истории рода и города, держат зрителя в полном напряжении.