В письме Владимиру Путину смотрители указывают, что уникальное здание, созданное в конце XIX века архитектором М.Е. Месмахером, находится в плачевном состоянии. Экспозиции музея прикладного искусства расположены только в 12 залах первого этажа, а помещения с историческими интерьерами на втором этаже используются в утилитарных целях — там находятся учебные аудитории и кафедры академии.
«В результате варварской эксплуатации, — пишут заявительницы, — почти полностью утрачены интерьеры в таких залах (ныне учебных помещениях), как Венецианский зал, Фламандский зал, Елизаветинский зал, зал Фарнезе и зал Людовика XIV. Потолки и стены поражены грибком, видны следы протечек, подвалы постоянно затапливаются, температурный режим существенно ниже нормы. В фондохранилище музея находятся более 35 тысяч единиц хранения, ждущих лучших времен…»
Смотрители признаются, что ситуация была такой уже долгие годы — руководство академии за последнее десятилетие менялось четырежды, но дела до происходящего никому не было.
«У нас больше не было сил смотреть на то, как от бездействия администрации разрушается шедевр XIX века — здание музея и экспонаты, — добавляет Татьяна Александрова. — Погибает то, что чудом пережило революцию и блокаду.
Нам больно видеть грибок на росписях, следы протечек на стенах. То, как рассыхаются и трескаются экспонаты из-за высокой влажности и перепадов температуры.
Только представьте: зимой температура в залах падает до 12 градусов».
О том, что в музее холодно, знают не понаслышке и посетители. Усиливают эффект и особенности здания — высокие окна, гигантские атриумы, а также кафельные полы. При планировании понимали, что студенты будут много работать с красками, а отмыть их с паркета сложно.
Сотрудники жаловались руководству, что работать холодно, но смогли добиться лишь установки обогревателей, которые не могут согреть такие большие помещения. Женщины признаются, что приходилось работать в валенках и куртках. Холод в здании не только причиняет неудобства сотрудникам, но и губителен для экспонатов, переживают они.
В середине марта смотрители получили ответ на свое письмо из полпредства. В аппарате сообщили, что ознакомились с ситуацией на месте, пояснив: «В настоящее время в музее проводятся постоянные реставрационные работы по восстановлению интерьеров, в основном своими силами… Музеем получено разрешение КГИОП на привлечение к реставрационным работам студентов академии».
В самой академии реакция последовала незамедлительно. «30 марта вышел приказ о сокращении и снижении стимулирующих выплат, — вспоминает Татьяна Александрова. — Нас пригласили в отдел кадров и ознакомили только с приказом о сокращении. О том, что срезали премии, мы узнали, когда денег недоплатили. Никто с нами не разговаривал вообще. Из полпредства нам ответили, что готовы оказать поддержку, что Минкульт может участвовать в реставрации и для этого не нужно передавать здание в его ведение. То есть открылись новые возможности. И в ответ на это нас увольняют».
Смотрители с решением администрации не согласились и обратились в Дзержинский районный суд. Им удалось добиться компенсации морального вреда — по 10 тыс. рублей каждой, но не восстановления на работе. Они, естественно, обжаловали решение в городском суде.
«Словно в насмешку, перед увольнением нам предлагали вакансии столяра, водителя, сварщика, сантехника… По закону они почти все сделали правильно, они же грамотные», — подытожила Александрова.
Некоторые СМИ писали, что конфликт возник из-за возможности списывать экспонаты за рубль. «Мы этот вопрос не поднимали, — объясняет Ольга Ткаченко. — Действительно, администрация в свое время хотела экспонаты музея взять на баланс и выставить их оценочную стоимость 1 рубль, это позволило бы их легко списывать. Но администрация поняла свою ошибку, и от этого отказалась».
Директор музея, заслуженный работник культуры РФ Александр Бартенев, заявил «Новой», что про письмо смотрителей ничего не знал. «Для меня это явилось новостью, и я бы их не поддержал. Это люди, которые не так долго работали в музее…», — сказал он.
Татьяна Александрова действительно проработала в музее один год. Однако Ольга Ткаченко — 9 лет, а Татьяна Цветкова — 21 год.
По мнению директора, право писать письма есть у всех, но сложившаяся ситуация «мешает плодотворной работе» учреждения. «Здание находится в замечательном состоянии. Делаем все, что можем. С моей помощью вернули статую барона Штиглица. Восстановлен купол, отреставрированы месмахеровские фонари», — добавил Бартенев.
И.о. ректора академии Анна Кислицына сообщила, что с мая 2017 года разрабатывались планы по реорганизации музея.
После письма Путину музей проверяли сотрудники аппарата полпреда президента в СЗФО, и, как говорит Кислицына, «информация, изложенная в обращении (в том числе «о варварской эксплуатации») не подтвердилась». 31 мая смотрителей уволили в связи с сокращением их должностей.
И.о. ректора, как и полпредство, заявила, что реставрацию музея проводят преподаватели, сотрудники и студенты академии «в рамках учебного процесса и научных исследований кафедры реставрации и живописи».
В свою очередь, в КГИОП на запрос «Новой» сообщили, что 26 сентября 2018 г. музей обследовали. Выяснилось, что в подвалах стоит вода, помещения частично завалены мусором. «В отдельных помещениях 1-H наблюдаются в том числе: локальные участки утраты отделочных слоев и лепного декора, трещины, сколы и утраты деревянных панелей, следы загрязнения, локальные участки намоканий и биопоражений, локальные участки расчисток монументальной живописи, локальные повреждения баз колонн», — говорится в сообщении комитета.
КГИОП составил протокол в отношении пользователя объекта об административном правонарушении (п. 1 ст. 7.13 КоАП РФ) и отправил его в Дзержинский районный суд.
После письма поступок смотрителей обсуждали на собрании в академии, а руководство назвало ситуацию с письмом «предательством».
«Многие сотрудники нас поддержали на собрании, после чего им сняли стимулирующие выплаты, — вспоминают дамы. — И это было показательным уроком, потому что не все готовы рисковать материальным положением и рабочим местом. Сейчас вообще говорят: «Хотите писать? Вот эти писали — пойдете за ними». Коллеги хотели прийти к нам на суд, но с ними провели работу, и они отказались».
Письмо президенту подписали только смотрители. «Все сотрудники болеют за музей, как и мы. Но боятся за свое место. А мы менее зависимы в силу своей низкооплачиваемой должности — получали по 12–13 тыс. рублей, — говорит Татьяна Александрова. — В такие учреждения приходят работать не за деньгами. Мне безразлично, в каком качестве, но я буду бороться за музей. Я бабушка пятерых внуков. Я не хочу, чтобы они вынуждены были ехать в Лондон, чтобы посмотреть период прикладного искусства, когда здесь хранятся шедевры не меньшей значимости, чем в музее Виктории и Альберта».
Антонида Пашинина — специально для «Новой»
ВСЕ МАТЕРИАЛЫ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РЕДАКЦИИ | АРХИВ ПУБЛИКАЦИЙ | PDF
