РепортажиОбщество

Адыгея, аул счастья, улица Косовская

Здесь живут репатрианты — из Турции, Израиля, Сирии, США, бывшей Югославии*

Этот материал вышел в номере № 44 от 22 апреля 2019
Читать
Адыгея, аул счастья, улица Косовская
Фото автора

Вместе с нашим провожатым по Адыгее, заместителем министра образования Махмудом Каратабаном и его детьми — пятилетней Аиссе, семилетним Кантемиром и десятилетней Мадинат — проезжаем поселок «Пролетарский» и приезжаем в Мафэхабль — счастливый аул, «аул счастья».

Единственный аул в Майкопском районе, остальные — поселки.

Здесь живут репатрианты из разных стран мира.

Ребята играют на улице. Эти дети родились уже здесь.

На благотворительные средства в ауле построили прекрасные дома, двухэтажные, для многодетных семей. Они живут на улице Косовской, в ауле счастья. Он возник в 1998 году (люди сами выбрали место). В ауле счастья нет ни одного забора, а дома, показывает Махмуд, новые репатрианты построили себе сами. Да, еще асфальт положили в этом году.

«Здесь вы найдете всю карту мира — и Америку, и Турцию, и Сирию, и Израиль… — рассказывает Махмуд. — В Израиле, на Голанских высотах было четыре черкесских аула. Во время шестидневной войны два исчезли, остались Кфар-Кама и Рейхания…»

При Ельцине приняли решение вывезти косовских адыгов в Россию.

Несколько лет назад поселку присвоили статус аула, расширили площадь, проводят воду и электричество. Не без боя, конечно. Пока люди не вышли на митинги, воды не было.

— А где репатрианты работают?

— В медицине, в образовании, в торговле…

«Причина в том, что это — родина»

Эти дети родились уже в Адыгее. Фото автора
Эти дети родились уже в Адыгее. Фото автора

Репатрианты из Турции — чистые, аккуратные люди, видно по всему, благополучная, обеспеченная семья. Садрытын Тэбэр, по-адыгски Утыш, сказал, что в Турции им не разрешали брать адыгские имена и фамилии, а теперь — пожалуйста. Его детей зовут Олджан Тэбэр, по-адыгски Чурмут, Шамиль (ему 33 года), Ясин (29), Эрдинч (36). И у них свои семьи, дети, самому маленькому полтора года…

Отец — из пятого поколения, которое родилось в Турции. Там на свет появились и дедушка, и прадедушка. А первого переселенца звали Исхак…

«Что-то от них осталось?» — спрашиваю. «Ничего не осталось», — переводит ответ отца представитель уже шестого поколения.

В Турции они жили в городе Измир, на побережье. Напротив Греция, Эгейское море. Папа из пятого поколения в Турции на стройке работал…

— Как получилось, что сюда приехали?

— Сначала у меня брат приехал, потом мы.

— Нет, — уточняю я, — как вышло, что вернулись?

Отец отвечает, а сын переводит: «Так как дядя с семьей и дети были уже здесь, и пенсия наступила, — мы с женой решили переехать. Но там, в Турции, дома остались за нами. Каких-то проблем не было, из-за которых надо было переезжать».

Я пытаюсь понять мотивы, которые заставляют людей сняться с места в ущерб собственному благополучию, вопреки здравому смыслу… Эти обеспеченные в Турции люди приехали в несчастную бедную страну и говорят, что в Адыгее все прекрасно. Почему?

«Причина в том, — переводит сын слова отца, — что это родина. Главное — это… И они всегда там были не в стабильном положении, им в Турции всегда указывали: идите туда, откуда пришли. А здесь это дедов земля. И если им посмеют сказать что-то, они ответят… А там, кто такие?»

Паспорта у них уже есть. И собственность в России в разных местах тоже. И если не случится ничего такого, что их заставит назад уехать, они не уедут.

Единственное, родного аула, где жил их прадед, уже нет, — он затоплен по указанию первого секретаря Краснодарского крайкома партии Медунова. Тот пообещал Брежневу на XXIV съезде КПСС (1971 год): «Дадим стране один миллион тонн кубанского риса!» Обещание осталось пустым звуком, но краснодарское водохранилище затопило десятки старинных поселений и аулов. Среди них Чичикай — родной аул прадеда репатрианта из Турции. И их фамилий в этих местах в Адыгее больше нет…

«А адыгский язык в Турции сохранился?» — спрашиваю. Они отвечают: «Было 75 адыгских аулов. Людей, которых в ХIХ веке в русско-кавказскую войну истребили и изгнали из родных мест, — заселяли в места дикие, от Черного моря до Израиля. Такой цивилизации не было, как сегодня. Чем дольше не приходило радио, TВ, тем дольше сохранялся язык.

Фото автора
Фото автора

Странная ситуация, думаю я, зная историю с языком из личного опыта (старшая дочь долго жила в Израиле, говорила по-русски редко, теперь моя маленькая внучка в Италии не говорит ни по-русски, ни на иврите).

— Странная ситуация, — говорю я адыгам из Турции, — обычно, когда люди эмигрируют, уходит язык.

— В Турции, — отвечает отец семейства, — существует такое отношение, личностное, — уважение человека. Доверяют во всем всегда. И навстречу все идут, зная, что ты адыг, черкес…

Тут, в счастливом ауле, на крохотном пятачке их исторической родины, — похоже, тоже.

«А куда-нибудь ездили по России?» — спрашиваю репатриантов. Сыновья отвечают: «Ставрополь, Сочи, Анапа, Геленджик, Краснодар — по году, по три работали. Петербург, Москва…»

— И какое отношение?

— В Республике Адыгея — отличное, — отвечают, а когда выезжаем в другие города — другое. Люди не уважают друг друга. Когда говорим: «Мы — адыгейцы, они на нас не смотрят».

— А вы знали об этом до приезда?

— Дядя рассказывал. Ну, мы уже привыкли. Научились по-русски…

— Все сложности, — говорит отец, — надо воспринимать как вынужденные, их надо преодолеть. Осложнения с документами, с ОВИРом… Эта система. Мы привыкли, что в Турции она гораздо легче, но сейчас, говорят, и в России улучшается…

«У вас редкий случай, — говорю репатриантам. — Сейчас все едут не сюда, а отсюда». Отец отвечает: «Мы это видели в Турции, из ста человек двое-трое — русские. Легче в Турцию в отпуск, чем в Сочи, культура приятная, сервис. А здесь поехали в Дагомыс — ужас». — «И обслуживание, и берег в Сочи, Дагомысе, Лазаревском, Геленджике не чистый, — поясняет один из сыновей. А в Турции — Эгейское море…» — «Тут, — замечает другой брат, — канализация выходит прямо в море, дети заболеть могут».

— Где будете работать?

— Сейчас работы нет… Брат в Волгограде строит, у него фирма, строительный комбинат. В самой республике ничего нет…

Пришла мама семейства.

— Вы не разочарованы, что приехали?

— Нет. Это наша родина, как мы можем быть разочарованы. Там — не наша родина.

Ее муж замечает: «У нас там собственность и земля. И проще в плане жизненных вопросов». Жена стоит на своем: «При всех сложностях мы все равно довольны». «Место было прекрасное, возле моря, — продолжает муж вспоминать то место, откуда они приехали. — Большой и красивый четырехмиллионный город…»

Чувствуется, что ему жалко прошлого. А жена — о настоящем…

Репатрианты в ауле общаются с односельчанами. Америка, Турция, Израиль, Сирия, бывшая Югославия… — все тут, в одном ауле счастья.

Только судьбы разные.

Гонимые войнами

Фото автора
Фото автора

Во время нашего разговора пришел старый человек в кальсонах, беженец из Сирии. Зовут Мухамед Имин Шора. Ему 84 года. Рассказывает с помощью соседа-переводчика: добирался в Россию через Иорданию. Жена умерла здесь, в Адыгее, здесь и похоронили.

— А когда приехали?

— Четыре года назад… Да, из-за войны.

— Это гражданская война?

— Непонятно, что за драка. — Дерутся соседи. Я не понимаю причины.

«Благополучный отец», репатриант из Турции излагает версию, что все исходит от Европы с Америкой, они между собой разбираются, а неповинные люди страдают. Одних поддерживает Америка, других — Россия, третьих — Саудовская Аравия, и из-за этих междоусобиц два миллиона человек в Турции находятся, полтора миллиона — в Иордании, столько же — в Ливане… «Это всё люди, которых кормить нечем, они страдают, за ними не смотрят, не поддерживают. А сейчас стало еще хуже, все двинулись в Европу, на лодках, половина гибнет в пути. До трех тысяч человек погибли в воде в этом году. В десятиместную лодку забиваются до 30 человек, и тонут…» — говорит он. И я вспоминаю, я видел эти лодки в Италии.

«В Сирии, — продолжил он, — война сколько лет идет, и с каждым годом все хуже и хуже, никакого просвета. Разрушают все…»

— Где вы в Сирии жили? —спрашиваю человека в кальсонах.

— В ауле, — переводит слова «сирийца» сосед из Турции, — в пятнадцати километрах от Дамаска аул.

— Чисто адыгейский?

— Да.

— Когда первые беженцы оказались в этом ауле?

— Во время шестидневной войны (война между Израилем, с одной стороны, и Египтом, Сирией, Иорданией, Ираком и Алжиром, с другой, продолжалась с 5 по 10 июня 1967 года.Ред.).

— Вы жили тогда в Израиле?

— Да. Из домов повыгоняли.

— А кто выгнал?

— Израиль.

— А сколько лет там жили люди, в этом селении?

— Много… Сразу после русско-кавказской войны.

— А почему Израиль выгнал?

— Потому что адыги числились сирийцами. Они были официально гражданами Сирии. Это была сирийская земля. Когда израильтяне отвоевали ее у Сирии, они всех, кто там жил, убрали. Поквартально израильская армия двигалась, выгоняли из домов. Даже пачку сигарет взять не давали, в пижаме выгоняли: «Идите в Дамаск».

— Не разбирали, кто сирийцы, кто адыги?

— Нет, арабы ли, адыги — не выясняли.

— А жили вы рядом с Голанскими высотами?

— Населенный пункт назывался Хышнеа. Прямо на Голанских высотах.

— А чем вы занимались в Сирии, когда туда перебрались?

— Физическим трудом. У нас было сельское хозяйство, земля, сады. Трехэтажный дом в Сирии остался. И у сыновей отдельные трехэтажные дома. Закрыли двери и ушли.

— Дом остался нетронутым?

— Он не знает, в каком состоянии дом сейчас, — переводит слова беженца из Сирии переводчик из Турции.

— Сколько у вас детей? Спрашиваю старого «сирийца».

— Девять. Восемь мальчиков и одна девочка.

— Самой младшей сколько?

— Тридцать шесть лет.

Его дети первыми прибыли в Адыгею. Старший сын приехал, потом младший, он стал учиться в университете.

— А не знаете, кто первым сюда приехал после русско-кавказской войны? — спросил я, не предполагая, что он может знать. Оказалось, ошибся.

— Осман, — назвал он имя этого человека, жившего полтора столетия назад.

— От него что-то осталось?

— Нет.

— Но вы все-таки к детям бежали? Обращаюсь к беженцу из Сирии. А те, у кого никого тут нет, в каком они состоянии?

— У тех совсем плохи дела. Они иногда приходят в гости, их видно. Но плохо с едой, одеждой, деньгами, документами…

— От себя скажу, — добавляет Махмуд, который в цепочке перевода третий (старик в кальсонах говорит по-кабардински, его переводят на адыгейский, а Махмуд для меня — на русский). — Никто для них не делает исключение. Просят справку: возьмите оттуда, где война идет. А приносит справку, — говорят, устарела.

— Как же они живут, за счет чего?

— Помогают друг другу. Из Турции, Иордании, Сирии, Израиля… Тут в Майкопе более двух тысяч человек делают какую-то работу, дешево. Дают пожить в каких-то аулах. Построили 23 дома в Панахесе, возле Краснодара. Это не государство, люди строили, бесплатно. Кто-то покупал материал, кто-то находил мастеров, строители из Турции приезжали.

— Сохранилась память, культура, традиции, танцы?

— Потому что вместе жили, ни с кем не общались, вот и сохранили, — говорит сын хозяина семейства из Турции… Когда Османская империя вела войны, и черкесы воевали, о них турки говорили, — это герой-народ, — и стали уважать адыга. В Йемене воевали, на Балканах воевали…

Родственники — по всему миру

Фото автора
Фото автора

Мы вышли из дома на улице Косовской, пошли по аулу счастья в сторону мечети. На улице Республики, уже на выезде из аула играли дети. «Интересное поколение, — сказал Махмуд, — у них родственники разбросаны по всему миру». А эти дети родились уже здесь — первоклассники Ашимос и Сара, Самир из 2-го «б», Сальма из 3-го, Халимэ и Сати из 4-го…

Я присел на корточки и стал расспрашивать.

— Нравится здесь?

— Очень.

— А учиться?

— Нравится, — отвечали младшеклассники, которым везде, во всем мире учиться еще нравится.


*Публикуем отрывок из рукописи новой книги нашего постоянного автора Анатолия Цирульникова «Черкесские сады, или плач под лезгинку. Роман-исследование». Журнальный вариант книги будет опубликован в «Дружбе народов».

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow