КолонкаОбщество

Намоленное

Туристы и паломники

Этот материал вышел в номере № 52 от 17 мая 2019
Читать
  • Рубрика: Кожа времени. Читать все материалы
Петр Саруханов / «Новая»
Петр Саруханов / «Новая»

Когда мир вздрогнул от ужаса, узнав о пожаре в парижском Нотр-Даме, наши соотечественники горевали со всеми.

— С тех пор, как рухнул железный занавес, — поделился я с товарищем, — а новый еще не успели повесить, Европа стала намного ближе всем, кто считает себя ее частью.

— Но не тем, — возразил он, — кто называет ее «гейропой» и ревнует к слезам, пролитым по чужому для них поводу.

Собственно, так было и раньше. Гоголь уже описал с лояльным отвращением готический собор с каменными химерами: «Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в дверях и окнах» («Вий»).

С тех пор многое изменилось и у Гоголя, узнавшего Европу и не любившего ее покидать, и у всех, кто открыл этот маленький континент заново, когда туда стали пускать. Постепенно срастаясь в одну страну, Европа стала общим достоянием, коллективной духовной недвижимостью, всемирным, а не французским сокровищем. А ведь еще в ХХ веке было по-другому.

Я, скажем, не знаю, что думали немцы, когда громили ампирный Павловск, я не знаю, что думали англичане, когда бомбили барочный Дрезден, но я догадываюсь, о чем думали американцы, когда вместо буддийского Киото сбросили атомную бомбу на Хиросиму.

Тогда красота спасла если не мир, то хотя бы город, что ее не оправдывает, но многое объясняет.

Сегодня перед прекрасным все равны — тут «нет ни еллина, ни иудея», ни китайца. Добравшись до места назначения, туристы превращаются в новых паломников. Старые знали, чего ищут: исцеления, в том числе от смерти. Спрятанные в недрах церкви нетленные мощи святых служили прямым свидетельством вечной жизни. Но нынешние паломники чаще ищут не христианское утешение, а экуменическую святость, щедро разлитую на всех. Пускаясь в путь, они хотят не просто увидеть давно растиражированный памятник, а ощутить его магическое влияние, узнать, как подействует его могучее присутствие, что оно в нас исправит и как преобразит тонкие душевные настройки — раз и навсегда.

Не это ли объясняет туристский бум, ставший бесспорной приметой ХХI века? Стремление приобщиться к тому духовному, чем славятся все «священные камни» прошлого, гонит нас из дома, с дачи и пляжа — от насиженного к намоленному.

Свою лженаучную теорию я придумал еще школьником, когда твердо верил в сугубо материалистическую картину мира, обходившуюся паром и электричеством, — за единственным исключением.

— На Земле, — рассуждал я, подготовленный учебником Перышкина, — физические законы действуют повсюду и одинаково, но иногда по-другому. В некоторых местах по неизвестным причинам никому неведомая сила создает энергетическое поле, попав в которое, мы ощущаем на себе напор сакрального.

Обнаружить его помогает шестое чувство. Его, как я узнал многим позже, может заглушить боевитая идеология, как это случилось с футуристами и коммунистами. Первые, считая, что красота мешает походу в будущее, предложили засыпать каналы Венеции руинами ее дворцов. Вторые, добравшись до муниципальной власти в той же Венеции, хотели засыпать лагуну и провести на ее месте Олимпийские игры. По этому, как и по любому другому поводу хорошо вспомнить Набокова. Высмеивая Чернышевского и его единомышленников, он писал, что они видят вещи в именительном падеже, а мир — без подробностей. Поскольку ни таких вещей, ни такого мира нет и не может быть, те, кто не обременен партийными шорами, прекрасно чувствуют себя там, где им хорошо, и добираются туда, когда могут.

Чтобы проверить теорию на практике, я вместо тогда недоступного, как Луна, Парижа отправился по Золотому кольцу и остановился у церкви Покрова на Нерли. Мечтая познакомиться с храмом интимно, мы поставили палатку ввиду его. О Древней Руси и православной вере я помнил лишь то, что вынес из фильма «Андрей Рублев». Но знания и не входили в мои планы. Тайна не зависит от эрудиции, она должна быть внерассудочной и поражать, как ток в розетке.

В ту ночь я вставал каждый час, чтобы рассмотреть храм сперва под луной, потом под звездами и, наконец, в кромешной тьме от набежавшей тучи, когда смутно белеющая стройная глыба лишь намекала на собственное существование. На рассвете эксперимент завершился полным успехом. Встретив солнце в расстроенных после бессонной ночи чувствах, я увидел, как бледные лучи расписывают белые стены, и испытал доступный агностику экстатический приступ восторга, память о котором греет меня до сих пор.

— Рассуждая здраво, — скажу я сегодня, — мы знаем, что церкви строили там, где стояли капища прежней веры. Таким образом, безразличная к теологическим нюансам святость копится тысячелетиями, образуя те энергетические сгустки, которые притягивают нас к себе, как аномалии магнитную стрелку.

Я знаю, слышу и прошу прощения, но я же предупреждал, что все это не имеет отношения к науке. Другое дело, что все мы пользуемся загадочными энергиями, ничего не зная об их источнике, природе, истинном назначении: например — улыбкой.

В Шотландии, где сохранились кельтские суеверия и стоявшая за ними архаическая картина мира, не верят в изотропное пространство, которое, как Пифагоровы штаны, что во все стороны равны. В разных местах вещи, люди и звери ведут себя по-разному, иногда — ужасно.

В городке Дамбартон, где некогда располагалась столица королевства бритов Алт Клуит во главе с вождем Керетиком Землевладельцем, есть мост Овертун над оврагом глубиной в 15 метров. Местные не решаются его пересекать, когда выходят погулять с собаками. На мосту псов охватывает непреодолимый ужас, и они, сорвавшись с поводка, бросаются в пропасть. По хорошо документированным сведениям, так себя вели 300 псов-самоубийц, 50 из них погибли. Этот феномен изучали со всех сторон, но ученые так и не предложили правдоподобную гипотезу. Они выяснили лишь то, что на мосту Овертун все, а не только собаки, чувствуют себя очень странно.

— Ничего странного в этом нет, — считают городские жители, — овраг, через который перекинут мост, — одно из «тонких мест», где небо опускается на землю.

Услышав о «тонких местах», я обрадовался, ибо всегда о них знал, но не решался признаться, чтобы не приняли за психа. В Седоне этого никто не боится. В жаркой и пыльной Аризоне, где хорошо живется только гремучим змеям и паукам черная вдова, собралось лучшее из всего, что я видел в Америке: Гранд-каньон и Раскрашенная пустыня. Но и после них Седона поражает не только воображение, а и то, что прячется глубже и не имеет названия.

Среди красных скал, которым ветер придал очертания разрушенных временем марсианских городов (о них я читал у Брэдбери), в роскошных ранчо жила элита, включая сенатора Маккейна, голливудских звезд, рантье и успешных художников. Те, кто такого позволить не может, сюда приезжают с одной, всем известной целью.

Задолго до того, как Седона стала столицей кудрявой секты New Age, которая объявила о наступлении Нового Века и скомпрометировала его, здешние края были священными для индейцев. Они считали, что сквозь землю тут пробивается духовная энергия, которой они пользовались, как мы минеральной водой на курорте. Переняв это знание у краснокожих, белые сделали его достоянием всех жаждущих.

Торопясь приобщиться, я — уже на бензоколонке — купил карту благодатных «воронок» (vortex), ради которых сюда и съезжаются паломники. К ближайшему колодцу веры все брели гуськом и молча по каменистой тропе вдоль быстрого, но мелкого потока. Путь завершился островком посреди стремнины, который украшали пирамидки из гальки, сложенные нашими благодарными предшественниками. Усевшись в позе, отдаленно напоминающей медитативную, я стал дожидаться разряда духовной энергии — и зря. Ничем сверхъестественным меня Седона не одарила, но чем дольше я там сидел, тем меньше мне хотелось встать. Не умом (в таких случаях он отдыхает), а нутром я понимал, что вряд ли у меня найдутся дела, важнее того покоя, который я делил с алыми скалами, говорливой речкой и парящими орлами.

Но им, как и мне, пришла пора обедать. Оставив из благодарности свой камень в груде других, я, догадываясь, что совершаю ошибку, вернулся восвояси, заглянув на обратной дороге в «Метафизический супермаркет» с амулетами для доверчивых.

Сам я, конечно, не верю шарлатанам; я знаю, что они правы, и всю жизнь ищу «тонкие места», где верх соприкасается с низом, позволяя нам побыть в середине.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow