Из-под кусков разбитого бетона и листов ржавого железа извлекаю расколотый мрамор. «Краснофлотец Ларионов Онисей Васильевич», «Мельников Павел Леонович», «Дворников И.», «Маслюков Василий Григорьевич»… Ищу и не нахожу среди этой груды камня летчика Агейчева, которого когда-то сама хоронила. С тех пор, приезжая в Долину Славы — главный воинский мемориал Заполярья, всегда заходила к летчику.
Долина Славы, или Долина Смерти, как звали ее бойцы Карельского фронта, на самом деле — долина реки Западная Лица, чуть западней ее проходил рубеж обороны Заполярья. Река была красной от крови. Сколько в ее болотистые берега легло народу, несчитано. Находят и хоронят останки бойцов до сих пор.
Долина Славы — главное кладбище Кольского полуострова. Главная боль. Главный памятник.
Точнее, была главным памятником, покуда мурманские чиновники «от культуры» не сняли ее с госохраны, «уточнив границы территории объекта». «Новая» рассказывала, что в итоге государственная охрана распространяется только на памятник из крашеного гипса посреди Долины. А само мемориальное кладбище ценности для государства вроде как и не представляет. И все совершенно логично: захоронения здесь когда-то появлялись «вопреки». Деятельность поисковиков первое время была вне закона, в 80-е их обвиняли в недостаточном патриотизме, то, что теперь называют пересмотром итогов Великой Отечественной, заявляли, что под видом «наших» хоронят «немцев».
Когда сопки перестали быть белыми от костей непохороненных воинов, Долину Славы «легализовали», взяли на баланс области, наделили статусом памятника истории и культуры, принялись охранять. Не без сложностей — несколько лет назад, например, чиновники заявили, что денег на похороны нет, и кости, найденные поисковиками за лето, останутся лежать по «частным» гаражам и балконам. После скандала солдат все-таки похоронили.
Потом те же чиновники затеяли реконструкцию. При замене гранитных плит со списками погибших «потерялась» тысяча бойцов, а имена Героев Советского Союза воспроизвели с ошибками…
Прошлым летом Долину снова перекопали. Старые надгробия сняли, новые поставили. В результате многие именные могилы стали безымянными. Так получилось. А после публикации «Новой» глава комитета по культуре области Сергей Ершов публично обещал исправить огрехи с учетом открывшихся обстоятельств. Цинизм чиновников зашкаливал: во всех комментариях они подчеркивали, что «могилы не переносили, а лишь изменили расположение надгробий». То есть никто не скрывал: бойцы, пролежавшие по 60–70 лет без креста в мурманских сопках, второй раз стали безымянными. Уже за государственный счет.
Все это время надгробия валялись на свалке. Мы нашли их случайно: знакомые в поисках тропинки среди болот обнаружили странные залежи битого камня. Метров десять от дороги, ведущей из Мурманска на юг, напротив мусоросжигательного завода. Среди автомастерских и складов. Земля, судя по кадастровой карте, ничья. А вот кто и зачем привез сюда многотонный груз из Долины (это больше 70 км), можно догадываться: рядом складированы бетонные конструкции, кирпич, бордюрный камень. Стройматериал, пригодное для вторичного использования сырье. Ценный гранит. Можно набережную облицевать или городскую площадь облагородить. Не пугайтесь только, если под ногами заметите имена бойцов и годы их жизни.
В Мурманске, потерявшем в военное и мирное время столько сыновей, странное отношение к памяти. Несколько лет назад рубку «Курска» журналисты точно так же нашли на свалке. Точнее — на складе цветмета, ее готовили под распил и утилизацию. Спасли. Теперь она — памятник. Но, как и сейчас, чиновники даже не покраснели, увидев эту находку. И до сих пор, кстати, сидят на тех же должностях. А в памятные дни под прицелом телекамер кладут цветочки к мемориалу. В Долине Славы они тоже появляются — в памятные дни, с гвоздичками.
Расколотые плиты с именами, куски арматуры, черный гранит… Посреди всего этого с видом на трубы мусоросжигалки возвышается одно надгробие — целое и отчего-то поставленное вертикально, как на кладбище: «Младший сержант Репьив Михаил Степанович».
…А летчика Агейчева я так и не нашла. Среди штабелей могильного камня его надгробие затерялось. И я вспоминаю, как его вдова говорила: раз нет могилы мужа, значит, жив он, просто покалечен, домой добраться не может. Но точно жив. И ждала его до конца дней. Так и не узнала, что капитан Агейчев найден, похоронен — и вновь забыт.
