С Филиппенко такая история: он был актером, а стал театром.

От него ждешь не то, что придумал писатель, и не то, что ты сам прочел в тексте, написанном словами на бумаге. А ждешь от Александра Георгиевича Филиппенко того, чего не ждешь.

Он не оскорбил бы слух ни Гоголя, ни Булгакова, ни Зощенко, ни Аверченко, ни современных ему авторов, из которых иные, несмотря на безусловную одаренность, остаются в памяти интонацией Филиппенко.

«…И Козел на саксе…». Какая в этой фразе загадка, что она засела в мозгу, считай, каждой взрослой дочери молодого человека, равно как и сына. Вообще взрослого, который еще недавно читал толковые книги и ходил в театр на режиссеров и актеров, а не на медийные лошадиные крупы. Без обид. (Была в начале телевизионной эры такая присказка: стоит на экране ящика три раза показать лошадиный зад, как он станет популярным у зрителя. По нынешним временам он уже мог бы участвовать даже в уличной рекламе.)

Филиппенко не просто отличим и узнаваем. Он один феноменально представляет множество образов, не меняя внешности. Не помогая зрителю. Александр Георгиевич дозированно восторжен, он буквально опьянен хорошей прозой и в состоянии этого опьянения невероятно хорош. Общаясь, а то, что происходит между залом и мастером иначе и не назовешь, ты вступаешь с ним в заговор во имя образа, который в нем таится.

Какой он? А знает ли Филиппенко сам?

Вот книга нашего коллеги майора Вячеслава Измайлова о чеченской войне, из плена которой этот тихо непримиримый человек вытащил и спас словами, а не оружием десятки солдатских жизней.

Филиппенко читает этот искренний и, на мой взгляд, лучший текст об одном из худших времен в современной нашей истории, и ты задерживаешь свое дыхание, чтобы услышать их — Сашино и Славино. Дыхание, в котором слышишь лишенную неточности речь людей, которым безоговорочно доверяешь. Нынче это такое счастье — не надо прятать глаза. Фальши и пафоса не будет. Смотри, наблюдай, как всякий раз при тебе рождается чудо.

Он играл в разных театрах — На Таганке, в Вахтанговском, Современнике, Сатире… снялся в сотне фильмов, и это его не разрушило. Напротив. Выходя на сцену в одиночестве, он все больше становился Александром Филиппенко.

И стал им.