Общественная кампания по защите узников «московского дела» беспрецедентна. Десятки и сотни тысяч граждан России публично выступили против преследования людей за мирные митинги. Открытые письма в поддержку политзэков опубликовали самые разные люди: учителя, врачи, священники (!), книгоиздатели. Те, на ежедневном труде которых во многом держится страна — как все еще живой и желающий жить организм. 18 сентября весь день до темноты у здания администрации президента стояла очередь из актеров, возмущенных абсурдным приговором своему коллеге Павлу Устинову.
Никогда в новейшей истории России люди в погонах и мантиях, привыкшие вершить человеческие судьбы, не сталкивались с таким отчаянным сопротивлением граждан.
Бастрыкин и Ко думали, что хватают бунтовщиков и маргиналов, и пытались взять все общество за горло. Хотели повторить «болотное дело» с еще большим размахом и получить новые ордена и бюджеты. Но вместо этого лишь настроили прежде аполитичных людей против себя — целыми социальными группами.
Первыми были студенты, которые не имеют иллюзий насчет российских судов, они в считаные дни увидели, что происходит с делом Егора Жукова. Студенты, а не следователи были в итоге правы: обвинение в участии в массовых беспорядках развалилось еще до суда. Теперь Жукова будут пытаться судить за экстремизм в блоге, и единственный смысл этого процесса в «сохранении лица» следователями Бастрыкина.
И уже студентов (и преподавателей Высшей школы экономики) начали спрашивать: почему вы так часто говорите про своего Жукова? Почему не требовать освобождения всех немедленно? Неужели вы готовы защищать людей только по корпоративному, цеховому признаку? Из того, что студенты защищают студентов, кто-то даже начал делать выводы об ангажированности всей общественной кампании. Это бесконечная история: журналистов обвиняли в том, что они защищали Голунова, но не спасли всех незаконно осужденных за наркотики, актеров, что они вышли на улицу, только когда вынесли приговор Устинову.
Все слышали эту критику, старались исправиться, студенческие медиа начали больше писать про всех политзэков и ходить к ним на суды. Одна из актрис вышла к администрации президента с плакатом «МЫ/Я ВСЯ СТРАНА».
Такой широкий фронт эмпатии заслуживает уважения, но осуждать участников цеховой солидарности, тех, кто готов защищать своих, на самом деле не нужно.
Понятие гражданского общества не описывает моральные качества индивидов, из которых оно состоит. Такое общество вовсе не обязательно должно быть населено высоконравственными индивидами, заботящимися о благе всего человечества в целом. Гражданское общество гораздо более конкретно: оно существует, когда между людьми есть большое количество горизонтальных связей, которые не контролируются государством.
В современной Германии гражданское общество сильнее, чем в современной России, но не потому, что немцы имеют другую нравственную природу, а потому, что каждый из них в среднем больше участвует в жизни своего общества. Средний немец — член профсоюза, социал-демократ, волонтер — участвует в жизни своего района, посещает клуб любителей бега или марок. Средний россиянин, напротив, настроен скептически по поводу всех подобных сообществ и общается только с родственниками и коллегами на работе (а работает чаще всего на государство).
Если среднего немца осудят за преступление, которого он не совершал, то возмутятся все: его профсоюз, его однопартийцы, другие волонтеры, соседи, любители бега и любители марок. Они скажут: мы знаем этого человека, не видим доказательств его вины, поэтому будем бороться за его судьбу.
В этом и состоит сила гражданского общества: там, где атомизированный россиянин может рассчитывать лишь на поддержку семьи, развитое общество борется за своих.
А это, в свою очередь, вновь укрепляет общество.
Там, где общественная жизнь богата и разнообразна, где горизонтальных связей много, своим становится каждый — ведь у каждого есть сторонники и единомышленники по партии, клубу или цеху. Когда люди видят явную несправедливость в отношении тех, кто им понятен и близок, они начинают замечать и другие примеры несправедливости вокруг. Поэтому лучшее, что могло произойти в России, это студенческий митинг в защиту студентов и очередь из актеров в поддержку актера. Цеховая солидарность складывается в общегражданскую, и это происходит не потому, что люди вдруг «нравственно прозрели», а потому, что терпеть несправедливость в отношении своих больше невозможно.
Не надо требовать от людей быть святыми и выступать за абстрактное добро и против абстрактного зла. Позвольте им свободно общаться и защищать своих. В конце концов, у этого сюжета есть и другая сторона: всем нам трудно испытывать обобщенное чувство несправедливости, зато легко поддерживать конкретных героев. Давайте поддерживать.
В суды по «московскому делу» сейчас ходят недавно освобожденные обвиняемые по тому же делу: Даниил Конон, Влад Барабанов, Валерий Костенок и другие. И это, наверное, самое большое изменение, которое мы пережили в этом году. Когда репрессивная машина отпускает человека, он возвращается, чтобы защищать других.
