— Что бы ни постановил в отношении меня суд, я горжусь тем, что был на всех этих мероприятиях, на всех этих митингах. Как согласованных, так и несогласованных. И если бы я мог обернуть время вспять, я бы на эти митинги все равно вышел и провел бы их так, как я их провел. И еще я хочу сказать, чтобы люди, которые будут слышать мое обращение, никогда не боялись, пользовались своим правом из 31-й статьи Конституции и высказывались открыто, честно и боролись за свои права, — ​последнее слово Андрей Боровиков произносит как человек, готовый к реальному сроку. Он еще не знает, что суд назначит ему только 400 часов обязательных работ. События последних месяцев искажают зрение, заставляя радоваться этому «мягкому» приговору, хотя вина Боровикова не доказана, сам он ее не признает.

Архангельский активист, недавно возглавивший местный штаб Навального, в пятницу осужден по «дадинской» уголовной статье — ​212.1.

Курьезность истории Боровикова в том, что его преследование не совсем вписывается в общую канву репрессий против региональных штабов оппозиционного политика.

В архангельском штабе, где мы разговаривали меньше месяца назад, стояли стол, стул и чайник. Ничего кроме этого скудного имущества не удалось найти силовикам, явившимся туда с обыском несколькими днями позже. Что не помешало им высадить дверь и положить присутствовавших лицом в пол. У Андрея это был не первый обыск. Первые состоялись 30 апреля — ​дома у Боровикова, у его брата, а также в штабе движения «Поморье не помойка». В тот вечер активисты как раз проводили собрание, которое сорвали полицейские, заявив, что ищут вещдоки — ​плакаты с митинга, который состоялся в Архангельске 7 апреля. Правда, в итоге так ничего и не изъяли. Но Боровиков к тому времени уже сидел в ИВС — ​его задержали по уголовному делу, а затем отпустили домой, запретив участвовать в митингах, общаться с участниками и организаторами митинга протеста (формально получается — ​даже с собственной женой), пользоваться телефоном и интернетом для организации мероприятий.

Андрей с его зычным голосом, фактурой и умением говорить с толпой вовсе не «профессиональный революционер». В прошлом слесарь локомотивного депо, потом — ​маркетолог. Следил за протестами на Болотной, смотрел расследования ФБК, увидел на улице агитационный куб Навального — ​подошел сделать селфи, полюбопытствовал.

Первый протокол на Боровикова составили за демонстрацию «Он вам не Димон» 5 мая прошлого года. Еще два — ​за акцию 9 сентября, отдельно за митинг и за шествие.

Последней каплей стали не акции Навального, а стихийный митинг против строительства свалки на станции Шиес, в котором участвовали 10 тысяч архангелогородцев. Тот митинг 7 апреля власти не согласовали, а люди все равно вышли на улицы в таком количестве, которого город еще не видел. Собрали вместе бюджетников, пенсионеров, предпринимателей, студентов, анархистов и коммунистов не партии, не политические движения и уж точно не Навальный. Уведомление в мэрию подавал вовсе не Боровиков, а экологический активист Юрий Чесноков, уже уплативший за это штраф и отсидевший «на сутках». Строго говоря, главным образом заслуга организации столь массовой явки протестующих принадлежит даже не ему, а архангельскому губернатору Игорю Орлову, накануне публично назвавшего недовольных созданием помойки в Шиесе «шелупонью». Но прокуратура организатором называет Андрея.

— Город после высказывания Орлова бурлил, — ​вспоминает Боровиков. — ​Я сам стоял в пикете с плакатом «Я — ​гражданин, Орлов — ​шелупонь».

Чуть позже Андрей впроброс скажет, что его уголовное дело — ​результат личной обиды губернатора. Он же главе региона исключительно благодарен — ​если бы не придуманный, чтоб не допустить протестного митинга 7 апреля, «День здоровья», у активистов не было бы прекрасной новой сцены на главной площади города. Ее выстроили накануне для мероприятия-спойлера, митингующим оставалось только занять ее.

Еще власти Боровиков благодарен за то, что они поневоле пробудили идентичность северян. До «мусорной» истории общество никогда не было столь сплоченным:

— Мы раньше редко говорили о себе как о поморах. Какой я помор? Я украинско-польско-еврейский цыган, южанин. Архангельск вообще город ссыльных. Но мусорная повестка начала объединять людей.

Когда началась история с Шиесом, я, помню, говорил, что до Чечни от Москвы почти столько, сколько до Архангельска, но туда мусор не везут. Значит, их мужчины способны защитить свою землю, а мы, выходит, нет. А теперь и мы способны. Да, стройку не прекращают, но и протест не затихает. Архангельск в этом плане уникален для страны. Больше года длится ненасильственный протест, которому власть не дает стихнуть. Уверен, они бы уже отказались от Шиеса, просто не знают, как это сделать теперь. Да, и, кстати, ошибочно говорить, что мы тут ополчились против Москвы. Конечно, глубинная обида на колониальную политику есть, но мы не сепаратисты. Мы благодаря Шиесу как раз задумались о своих проблемах, о рациональном потреблении, о раздельном сборе мусора, о переработке. Нам говорят, для этого нет у нас технологий. Как лес пилить в регионе, так есть импортные технологии заготовки, а для мусора нет?

Боровиков считает, что его преследование вели по старой методичке еще кагэбэшных времен: запугать сторонников жесткими точечными ударами. Но метод не сработал. За время расследования дела Андрей открыл и возглавил штаб Навального в Архангельске, стал популярным политиком, приобрел имя и добавил очков протестному сообществу региона.

Правозащитный центр «Мемориал» назвал преследование архангелогородца политически мотивированным. В июле Европарламент призвал власти РФ прекратить уголовное дело против него.

Правозащитники считают, что в деле Боровикова нет состава преступления даже если не обсуждать соответствие Конституции самой ст. 212.1. Она позволяет возбуждать уголовку за неоднократное нарушение законодательства о митингах, если между составлением административных протоколов прошло не более 180 дней. В случае Боровикова, как настаивает защита, этот срок превышен. Кроме того, Конституционный суд, разъясняя новую статью УК, постановил, что ее применение правомерно только в случае умышленного реального причинения в ходе митинга вреда людям и обществу. Однако ни один из свидетелей обвинения таких фактов не привел. Гособвинение это не устроило, в суде раз за разом оглашались письменные показания, в которых очевидцы как под копирку утверждали, что якобы «чувствовали опасность, исходящую от большого числа людей». Свидетелям защиты прокурор призвал не верить, так как они, как и Боровиков, активисты, а значит, заодно.

Прокуратура просила три года обязательных работ, судья принял более мягкое решение. Боровиков приговор все равно обжалует — ​он настаивает на своей полной невиновности.

Это первый приговор по уголовной статье, вынесенный участникам протестов в Шиесе. В суде слушается дело четырех активистов — ​Вячеслава Григорьянца, Валерия Дзюбы, Андрея Старковского и Дениса Дробинина, которых обвиняют в самоуправстве. В ночь на 15 марта они пытались остановить экскаваторщика, крушившего ковшом вагончик с человеком внутри. Третье уголовное дело возбуждено против Андрея Христофорова — ​архангельского акциониста Древарха Просветленного, символа антимусорных протестов. Обвинение в нападении на полицейского вынудило его покинуть страну.