В Саратове шестеро свидетелей Иеговы приговорены к лишению свободы на срок от двух до трех с половиной лет за создание экстремистской организации (запрещена в РФ.— Ред.). Уголовное дело расследовало региональное управление ФСБ. Адвокаты рассказывают, что в вину саратовцам поставили чтение Библии, молитв и исполнение духовных песен. Следователи расценили эти занятия как продолжение деятельности юридического лица — МРО (местной религиозной организации) «Свидетели Иеговы». Саратовское отделение было запрещено вместе с остальными четырьмя сотнями региональных филиалов решением Верховного суда в 2017 году.
После вынесенного в Саратове приговора Госдеп США призвал Россию уважать права граждан на свободу вероисповедания. Глава пресс-службы ведомства Морган Ортагус пояснила в твиттере, что верующие наказаны за мирную религиозную деятельность. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков сообщил российским журналистам, что не располагает информацией о судебном процессе.
«На самом высоком уровне дана команда: должны быть дела по экстремизму.
А где взять столько экстремистов в провинции, тем более после декриминализации репостов? В этом отношении свидетели Иеговы — золотая жила.
Разрабатывай их сколько угодно, осваивай бюджеты, получай на погоны звездочки и премии», — полагает участвовавший в саратовском процессе адвокат Артур Леонтьев.
«В СИЗО их считают политическими»
Семья Гридасовых живет в панельной девятиэтажке на окраине города. Обыск в маленькой «двушке» длился 12 часов.
«Я думала: только бы цветы не тронули, это же сколько потом убираться! — Эльвира Гридасова оглядывается на свадебный подарок — кампанулу с толстыми зелеными листьями и белыми лепестками. — На кухне у меня крупы в баночках. Девушка с камерой, которая нас снимала, потребовала: высыпай! Я говорю: что же я потом, как Золушка, буду по зернышку перебирать? Дайте, хоть газету подстелю».
Приход силовиков не был полной неожиданностью. «После того, что случилось с Кристенсеном (свидетель Иеговы из Орла Денис Кристенсен в феврале был осужден по экстремистской статье к шести годам лишения свободы. — Н.А.), мы понимали, что они не остановятся», — спокойно объясняет женщина.
К Гридасовым постучали в День России, 12 июня прошлого года в 6.00 утра. Эльвира подумала, что это баба Маша из соседней квартиры. «Стук стал сильнее. Я поняла, что это не соседка, и побежала открывать. Знала: Рому все равно заберут, а мне нужно будет ставить новую дверь».
«Запрещенное выкладывайте!» — потребовали оперативники. «Но у нас ничего не было. Раньше нам раздавали списки, чтобы мы знали, какими изданиями больше нельзя пользоваться из-за того, что их признали экстремистскими. С 2015 года литературу в Россию перестали ввозить, и проблема вообще отпала».
У супругов отобрали телефоны. Эльвире не разрешили ответить на звонки старшей дочери и позвонить начальнику, чтобы отпроситься с работы.
Вечером супругов отвезли в региональное управление ФСБ. «Рому отвели в одну комнату, меня — в другую. На все вопросы я отвечала, что пользуюсь 51-й статьей Конституции. Следователь немножечко проявил недовольство. Подруга, сидевшая в коридоре, слышала, как он возмущался: свидетели Иеговы такие упрямые, с ними невозможно договориться! В конце беседы следователь дал мне бумажку: «Подпишите!» «А можно не подписывать?» — спросила я, и он велел идти».
Около восьми вечера Эльвира стояла на улице Дзержинского в самом центре Саратова — без мужа, денег и телефона.
Роман провел двое суток в ИВС, затем вышел под подписку о невыезде. «Первую неделю Рома не мог находиться дома — мерещилась слежка. Я возвращалась с работы, и мы сразу уходили гулять. На улице было не легче. Казалось, что нам постоянно встречаются одни и те же люди или машины.
Я говорила: надо бороться с этим ощущением, иначе можно с ума сойти. Но сама успокоилась, только когда сделала генеральную уборку и проверила каждый предмет».
Спрашиваю, как Эльвире удавалось сохранить самообладание? «Стрессовые ситуации у меня бывали и раньше, — отмахивается она. — В 1990-е я жила в райцентре и одна поднимала двух дочерей. Кем я только не работала — и швеей, и пекарем». Женщина рассказывает, что в то время единоверцы (она начала изучать Библию с 1993 года) многое сделали, чтобы ее девочки ни в чем не нуждались.
С Романом они познакомились в 2009 году уже в зрелом возрасте. «Он бывший спортсмен. Крупная фигура, нос сломан. Но я в первую очередь заметила, какой у него добрый взгляд. У Ромы нежность внутри. Он любит шутить, без сарказма. Говорит, что думает. Он разговаривает по вечерам. С первым мужем мне этого не хватало. Немногие же мужчины любят разговаривать».
Эльвира листает семейный альбом: свадьба, поход на родник в зимнем лесу, прогулка на велосипедах. «Когда поженились, он сразу сказал: тебе больше не придется решать проблемы, содержать семью». Роман работал отделочником и плотником, делал дома ремонт, помогал с уборкой. «По утрам он всегда выносил мусор. Полы мыли вместе. После приговора я не могла ничего делать».
Следствие и суд длились больше года. Ленинский районный суд приговорил Гридасова к двум годам лишения свободы. Сейчас он в СИЗО. Два раза в неделю Эльвира отвозит туда продукты. На передачку нужно записываться за два дня. Электронной очереди не существует. Родственники арестантов сами ведут бумажный список. Правда, имеется предприимчивая бабушка, которая внесет туда вашу фамилию за 100 рублей.
В день передачки надо приехать с раннего утра, подать в окошко заявление. Специальные бланки продаются в магазинчике рядом. Там же представлены другие товары, необходимые родственникам арестованных, — прозрачные ведерки и пакеты, в которые перекладывают продукты из заводской упаковки. Вскрывать консервные банки, резать еду нужно в комнате приема передач на глазах у сотрудниц. «Для этого сделан широкий железный подоконник. Атмосфера там нервная. Через стекло плохо слышно, что говорят из окошка. За спиной — улей. Все ругаются».
Сейчас Эльвира раздумывает, как передать мужу синодальный перевод Библии. Через окошко книги не всегда принимают, опасаясь, что в тексте скрыто тайное послание. Рядом с СИЗО есть книжный магазин, сотрудничающий с тюремной библиотекой. «Нужно оформить в магазине заказ, отнести бумажку библиотекарю. Со счета Ромы спишут деньги, выбранная книга поступит в библиотеку, а оттуда — в камеру».
В камере Гридасова шесть человек. Благодаря этому в маленьком помещении тепло. Половина сидельцев курит. Есть холодильник. Постоянно работает телевизор. В кране только холодная вода. Душ полагается раз в неделю.
«Почему взяли именно Романа? — переспрашивает Эльвира. — На его месте мог быть любой. Может быть, думали, что за простого отделочника никто не заступится. В СИЗО наших ребят считают политическими.
Понимают, что они сидят за убеждения. Там человека оценивают более объективно, по реальным поступкам, а на свободе к свидетелям Иеговы многие относятся, исходя из стереотипа — секта, плохие люди».
«Мы любим жизнь»
Дом семьи Герман легко узнать по ярко-желтому забору. За калиткой лает Бим. Геннадий Герман когда-то подобрал его на улице. Вниз по склону террасами спускается огород. За желтеющим ягодником кудахчут куры.
«Это Гена все построил. И сделал это для меня, — улыбается хозяйка дома Надежда. — Мы очень любим здоровое питание, здоровый образ жизни и саму жизнь. Правда, сейчас мне трудно ее любить».
Со свидетелями Иеговы Надежда познакомилась в 1992 году в Хабаровске. «У меня создалось впечатление, что это честные, порядочные мужчины в красивых костюмах. Это было для меня важно, ведь по профессии я мужской портной-закройщик. Кроила даже Бари Алибасову».
Геннадий тогда служил в армии. За Надеждой ухаживали офицеры, но она выбрала прапорщика. «Почувствовала: он позаботится, чтобы я была счастлива». Сама сделала избраннику предложение и дала на раздумья два дня.
Через три года супруги с маленьким сыном перебрались в отдаленную деревню в Саратовской области, чтобы ухаживать за заболевшей мамой Надежды. «Мы оставили в Хабаровске все. Мужу было очень тяжело — из благоустроенной квартиры сесть под корову. Но он сел».
Когда мамы не стало, семья переехала в Саратов. «Купили садовый участок с гаражом — сейчас это кухня. Дом построили из мусора. Друзья помогали таскать оконные рамы со свалки. Сестры брали кредиты, оформляли землю, газ. В этом году мы с Геной собирались отремонтировать веранду. Не успели».
К семье Герман, как и к Гридасовым, пришли 12 июня. Геннадию в тот день исполнялось 50 лет. «По утрам я бегаю, молюсь, читаю Библию. В 5.55 я уже не спала. Люди в масках застучали в обе двери, с улицы и со двора. Они отнеслись к нам, как к врагам. Я к ним — как к гостям. Сказала: давайте без фанатизма, на пол я не лягу, он холодный. Сядьте в кресла, успокойтесь, у вас есть документы? Тут вошел Сергей Сергеевич, следователь, интереснейший человек, в других обстоятельствах мы могли бы долго беседовать.
Мило пытался меня вербовать. Я ответила, что предатели плохо кончают, например — Иуда Искариот».
После допроса в ФСБ Геннадия на два дня увезли в ИВС. Надежда вернулась домой. «Все карты были заблокированы. Наличные — у нас было отложено 40 тысяч на отпуск — изъяли. На столе лежало 50 рублей — все, что осталось». К счастью, хозяева строительной базы, где Герман работал продавцом, согласились отдать жене его зарплату.
Судебное рассмотрение дела началось летом нынешнего года. «Ленинский районный суд работает в здании бывшего детсада. Туалет общий для мужчин и женщин, две кабинки. Именно там мы познакомились с прокурором. На каждое заседание приходило человек сорок. В зале тесно. Судья делал перерыв не больше 15 минут. За это время нужно успеть перекусить, набрать воды. Даже в магазин не было возможности сбегать».
За неделю до приговора адвокат посоветовал собрать рюкзак. «Целый день с мужем провели за этим занятием. Старались делать это весело. Положили полотенце, зубную щетку, трико, термобелье, стакан, электрочайник, сухпаек. Всего в списке 20 наименований».
Геннадия Германа взяли под стражу в зале суда. Он должен провести два года в колонии общего режима.
«Когда я одна пришла домой после приговора, увидела на кухне запасы — два мешка свежей картошки. Говяжье сердце, сваренное со специями и положенное на мою любимую тарелку. Муж приготовил это для меня утром, до судебного заседания, пока я была на работе».
«Ну все, Жень, с тобой это уже случилось»
8 октября у Феликса и Евгении Махаммадиевых — восьмая годовщина свадьбы. «Чаще всего этот день мы проводили вдвоем. В прошлом году Феликс был в СИЗО под арестом. Но и там сумел сделать мне подарок». Женя достает из ящика стола маленькое ожерелье из синих и черных пластиковых бусин на нитке из распущенного шерстяного носка. «Это самый дорогой для меня подарок. Надеваю его на свидания с мужем».
Женя и Феликс познакомились в компании друзей, которые решили выучить жестовый язык. Она по специальности — художник-оформитель. У него — незаконченное юридическое образование. «Все его родственники раньше служили в правоохранительных органах. В институте он понял: это — не его».
«Со свадьбы мы всегда были вместе», — вспоминает Женя.
Молодую пару задержали в тот же день, что и других саратовских соверующих, около десяти часов утра на парковке возле торгового центра. «Мы шли с покупками. Вдруг подъехал фургон. Люди с оружием заломили нам руки, кинули на машину, нецензурно выражались. Они не представлялись, автомобиль был без опознавательных знаков. Со мной никогда так не обращались. Мой отец — военный, я выросла совершенно не в таком окружении.
Когда нас привезли к зданию ФСБ, я поняла, что происходит. Сказала себе: ну все, Жень, с тобой это уже случилось. Не надо больше вздрагивать от шагов в подъезде, к нам уже пришли».
Феликс попал в ИВС, потом в СИЗО. «Я не знала, что это и где находится. Как выяснить, жив ли человек, не пытают ли его?»
Полгода арестованному не давали свиданий. Потом супругам позволили видеться два раза в месяц. «Сначала нужно взять разрешение у следователя. Оно действительно три дня. Если по какой-либо причине пропустишь срок, свидание «сгорает», другого взамен не дадут. Нужно приехать в СИЗО к шести утра, занять очередь. В 8.00 открывается окошко, куда подают документы. Если в них будет малейшая опечатка, тебя завернут. Кроме того, запрещено, чтобы фигуранты одного дела находились на свидании вместе. Поэтому мы с женами других ребят старались выбирать разное время.
Еще несколько часов нужно ждать, когда пустят внутрь. Мы обычно ходим вместе со свекровью. Она пожилой человек, инвалид. Ночью перед свиданием не спит, у нее поднимается давление. Запускают по шесть человек. Иногда меньше, если не все телефонные кабинки работают. В кабинке — один стул, привинченный к полу. Свекровь из-за больной ноги с трудом может на нем устроиться. Держать телефонную трубку надо осторожно. Аппараты старые, чуть двинешься — провод отходит. Разговаривать можно час-полтора».
Махаммадиев страдает неизлечимым заболеванием — целиакией (непереносимостью глютена). «Чтобы получать лекарства, Феликс должен написать заявление врачу изолятора. В Саратове даже гастроэнтерологи в престижных клиниках мало знают об этом диагнозе, не говоря уж о тюремном медике. После одобрения заявления я должна купить препараты. Вместе с товарным чеком, аптечным сертификатом и другими бумажками отнести врачу СИЗО. Он принимает раз в неделю по часу. На руки Феликсу лекарства не отдадут. Врач сам обязан выдавать по одной таблетке. Бывает, медикаменты теряются. Препараты в виде суспензии или порошка в СИЗО вообще не принимают».
При целиакии положена строгая диета. Но витамины и диетические продукты в изоляторе запрещены. «Не знаю, в каком законе это написано. Мне просто говорят: не принимаем, не положено».
Тяжелее всего было в дни судебных заседаний. Обвиняемых увозят из изолятора рано утром. Возвращают в камеру около десяти вечера. Взять с собой свои продукты нельзя. Из сухого пайка, который выдается в таких случаях, Феликсу можно только чай.
«Адвокаты предупреждали, что в судах переписывают паспортные данные посетителей. Я думала: нужно ли кого-то звать? После первого судебного заседания, когда вышла в фойе, поразилась — сколько людей пришли разделить с нами беду», — вспоминает Женя.
Близкие обвиняемых предполагали, каким будет исход дела, ведь «в других регионах не было оправдательных приговоров по свидетелям Иеговы». Прокуратура просила назначить от шести до семи лет лишения свободы.
«Прения и последнее слово длились до позднего вечера. Я была уверена, что судье потребуется время на раздумья. Никак не ожидала, что приговор будет оглашен на следующий день. Неужели решение было заранее написано? — сомневается Женя. — Судья читал очень долго. Я устала стоять, мало что понимала из скороговорки. А потом увидела в окно, как подъезжают воронки».
Родственники и соверующие два часа ждали на улице, когда осужденных поведут из здания суда в машины. «Нам велели выйти из двора за забор. Поставили автозаки так, чтобы загородить обзор, и включили двигатели, чтобы ребята не могли нас услышать. Осталась узенькая щелочка, через которую было видно, кого выводят из суда. Мы хлопали каждому и кричали, что любим».
Феликс Махаммадиев приговорен к трем годам лишения свободы.
Женя вытирает глаза. Несколько минут разглядывает падающие листья за окном. «Мне не свойственно быть такой сильной, как сейчас требуется. Но раз мы пережили этот год, значит, и дальше сможем».
