Закон о домашнем насильи — сторонники, чур без обид! — не просто не нужен России, но даже ее оскорбит. Закон затевался во имя победы твоей, толераст, но все это между своими, а свой своего не предаст. Ведь мы же не где-то, а в центре духовных, возвышенных чувств! Закон ваш не нравится церкви и светским начальникам чужд. Мы в самой духовной кутузке. Не нравится — дуйте отсель.
Ведь это же так не по-русски — пускать омбудсмена в постель! Все это семейное дело, чужое семье и врачу. Что значит — она не хотела? Решаю тут я. И хочу. И так же — с проблемой любою: вопросы у Киева есть? То споры славян меж собою, и в это вам нечего лезть. Не спорьте, такое бывает промежду родными людьми: отец дочерей растлевает? Но это же все от любви! Детей государство сажает за вслух выражаемый стыд? Но их же оно обожает. Растлит — для того и растит! Семья — это область святая, она недоступна для смут; инцест — это вид воспитанья, иначе они не поймут! Детей не обучишь толстовством. Подход наш упорен и рьян — единый и в деле московском, и с сестрами Хачатурян.
Российское царство по сути — модель всенародной семьи, и вы в эту тайну не суйте поганые лапы свои. Сакрально слиянье с Отчизной верховного мужа-жреца, но западный разум нечистый его не поймет до конца. Скажите, какой ненормальный, мечтая раздуть беспредел, юстиции тут ювенальной когда-то еще захотел?! Об этом лишь выродки спорят в надежде страну побороть. Детей, разумеется, порют. Но как, если их не пороть?! Они же нам скажут спасибо. Отцовский ремень не тяжел. Спросите любого сислиба: он сам через это прошел!
Семья — это остров покоя среди мирового гнилья. Семья — это дело такое. Суровое дело семья. Того, кто Отчизне изменит, того, кто изменит жене, — того и противник не ценит, а бабы тем более не. Народ наш любовно пассивен, не то что развратный Сион. Кто гладит меня — тот бессилен. Кто лупит меня — тот силен. Под знаком домашних насилий прошел завершившийся год.
Народ Украин или Сирий когда-нибудь тоже поймет, что новое вовсе не ново, что слаще привычный режим, что лучше страдать от родного, чем гнусно резвиться с чужим!
Любимый, единственный, милый, подобный былому вождю, насилуй меня, о, насилуй, ты знаешь, я этого жду! Бери нас поштучно и трахай — без грусти, сомненья, стыда. Когда я кричу тебе «Хватит» — я этим кричу тебе «Да».
