—Новостей про «доллар за 200» было очень много в 2014-2015 годах, в разгар экономического кризиса. Думаете, публика соскучилась по апокалиптическим прогнозам?
— Наверное, да, это благодатная почва. Эта фраза [про доллар за 200] не имеет никакого отношения к действительности, обсуждалась совершенно другая тема. В России действует режим модифицированного инфляционного таргетирования: ЦБ таргетирует инфляцию, а Минфин через бюджетное правило (то есть, пополняя валютные резервы—А. Х.) таргетирует курс рубля. Причем бюджетное правило у нас достаточно жесткое. Это означает, что курс рубля в результате валютных закупок несколько занижается.
Представители Минфина на протяжении последних трех лет неоднократно говорили о том, что не допустят укрепление рубля. А если бы рубль был в свободном плавании, то он укреплялся бы. Именно это я имел в виду на форуме, цифра «200» здесь не принципиальна. Речь идет о том, что
все экономические агенты понимают, что девальвация возможна (мы за последние три года много раз это видели), а укрепление рубля — нет.
И это крайне негативно сказывается на экономической активности, прежде всего, на инвестициях. Так что я сторонник скорее сильного, чем слабого рубля, и противник искусственного занижения курса. На этот год, по моим прогнозам, рубль будет достаточно стабилен в коридоре 58-65.
—Насколько, по вашим оценкам, курс рубля сейчас занижен?
— Из платежного баланса за 2018 год следует, что отток капитала из России составил около 7 млрд долларов, а покупка валюты Минфином – 70 млрд, то есть в 10 раз больше. То есть курс, без сомнения, занижен, а вот насколько — вопрос сложный.
Я бы сказал, что оптимальный курс при нынешних ценах на нефть — 50-55 рублей за доллар.
—От дешевого рубля ведь страдают не только инвестиции, но и потребительский спрос.
– Потребительский спрос тоже важен. За последние годы рубль обесценился в 2 раза. Если раньше было 30 рублей за доллар, а сейчас – 65, то понятно, что на импортные товары людям приходится тратить гораздо больше. Фактически можно говорить о двойном повышении цен.
При этом в России структура импорта такова, что 30% – это инвестиционный спрос, а еще 40% — это комплектующие, то есть товары промежуточного потребления (производственного). При девальвации не только сокращается импорт машин и оборудования, но и начинаются проблемы в промышленной сборке, начиная от автомобилей и заканчивая телевизорами и холодильниками, которые мы собираем из иностранных частей. Было исследование, которое показало, что вес комплектующих в стоимости промышленных товаров больше, чем вес труда. Это означает, что слабый рубль не стимулирует промышленную сборку, а, наоборот, делает убыточной.
—Можно ли говорить, что ослабление рубля стало одной из причин провала нацпроектов, по крайней мере в части повышения доли инвестиций в ВВП?
— Нацпроекты просто не готовы и недофинансированы, но низкая инвестиционная активность, без сомнения, внесла свой вклад. Если мы вспомним девальвацию рубля в августе 2018 года, то тогда инвестиционный импорт сразу же упал на 10%. В рамках девальвационных ожиданий очень сложно строить инвестиционные планы. Собственно, об этом я и говорил на форуме: стихийные девальвации недопустимы.
—Но они выгодны сырьевикам и бюджету.
— Конечно, так за 1 доллар они получают больше рублей, а бюджет строится на рублевых обязательствах. Несырьевой экспорт в апреле 2019 года вырос на 6%, а в сентябре уже было падение на 3%. Отчасти это связано с девальвационными ожиданиями и нестабильностью. А газ, нефть, черная металлургия, конечно, выигрывают от слабого рубля.
—Откуда у россиян девальвационные ожидания? Инфляция на исторически низких отметках…
— Инфляция действительно низкая, но один из источников — подавленный спрос внутри страны. Если его нет, то какой может быть рост цен?
С курсом — да, все понимают, что его всегда может куда-то дернуть, поэтому нервничают. Причем ожидают, что дернет не к 40, а обязательно куда-то далеко наверх. Хотя в 2010 году, когда цена нефть была $65, доллар стоил 30 рублей, а сейчас — ровно в два раза больше при таких же котировках. Что изменилось? Никаких структурных изменений в экономике за эти 9 лет не произошло.
—При этом наши макроэкономические власти постоянно подчеркивают, что рубль слез с иглы и «отвязался» от нефти.
— Это сказка, в которую, конечно, никто не верит. В среднесрочной перспективе валютный курс определяется платежным балансом. А в этом балансе, как я говорил, представлен спрос на иностранную валюту на 70 млрд долларов. Конечно же, это смещает рубль в сторону удешевления. И поэтому никак он, конечно от нефти не отвязался, потому что закупки валюты Минфина зависят от цены нефти.
—И все же, с чем вы связываете такое внимание к вашей фразе про курс рубля?
— Отчасти — с человеческой глупостью и желанием привлечь к себе внимание. В остальном это отражает то, о чем я уже говорил: это очень тонкая тема для людей, именно поэтому эта новость так разлетелась. У всех очень плохие девальвационные ожидания. Это еще раз говорит о том, что правительству и ЦБ нельзя так манипулировать рублем и лихо играть с ним. Я, конечно, против прямого валютного контроля, но это должно быть управляемое плавание.
—Стоимость доллара остается для большинства людей главным зеркалом российской экономики?
— Да, это один из главных индикаторов. Сейчас же еще происходит снижение процентных ставок, все думают, где им хранить сбережения – в рублях, в долларах и так далее. В этом смысле не многое поменялось за последние 10 лет.
