Моей маме только что исполнилось 73 года.
Она школьная учительница. Она живет в Ярославле.
Когда-то она занималась химией, потом преподавала химию, а теперь учит изобразительному искусству 5, 6, 7, 8 классы.
Ее зарплата — 14 тысяч рублей.
Если бы не репетиторство и пенсия, этого бы не хватало даже на еду.
Но она не любит жаловаться.
На прошлой неделе она позвонила мне и сказала, что рыдала весь день.
Ей пришли инструкции, как пользоваться программой Zoom — для дистанционного образования. Прошли вебинары, на которых бодрая тетя со скоростью пулемета перечисляла, на какие кнопки в какой последовательности нажимать.
Мама запаниковала.
— Я все равно не справлюсь, так зачем все? Я уйду!
— Успокойся, не война же, — говорю.
— По мне так лучше, чтоб война. Понятнее.
— Следи за языком!
Помолчали. Мама всхлипнула.
Я не переживала. Я знаю магические слова, после которых не остается места панике. Это не «я люблю тебя» и «мы справимся». Это «наша общая беда» и «долг каждого».
Мама — очень советская женщина.
Она больше всего гордится полетом Гагарина и Победой. Ее отец воевал с немцами и с японцами. Она из семьи крестьян, работавших на заводе. Мама тоже хотела работать на заводе, но в итоге закончила химфак и изобретала краски, пока не развалился Советский Союз. Потом она мыла полы, а потом пошла преподавать в школу. Полы мыть не бросила, пока мы с сестрой не встали на ноги.
Мама рассказывает, как один мальчик в седьмом классе — «самый поганый возраст, если честно» — отказывается переворачивать стул в конце урока, потому что «не обязан». «Я говорю: а если б твоя мама мыла? А они засмеялись, все засмеялись. Ты можешь представить?»
Теперь классов нет, и мальчик тот сидит дома. И мама дома. Карантин.
Она просыпается рано, смотрит ютуб. Принцип выдачи ее завораживает. Бесконечное телевидение для нее одной.
Выходит с собакой, поливает любимую рассаду. Пандемия не отменяет того, что помидоры и амаранты должны увидеть солнце. И взойдет ли ягода годжи? Должна взойти.
Внимательно смотрит новости.
Потом садится за уроки.
На прошлой неделе мы осваивали электронную почту. Теперь мама пишет конспект уроков на больших листах А4 (у нее идеальный почерк). Потом перепечатывает одним пальцем. Потом, пользуясь другим конспектом, открывает электронную почту и отправляет свои уроки завучам. (Пользуются ли завучи конспектом, чтоб открыть? Возможно.) Ее мобильный пиликает каждые 20 минут — пришло домашнее задание.
Она выставляет оценки в старый классный журнал — чтобы потом внести в электронный. Двойная работа — уже привычная и нестрашная.
Теперь нам должен покориться Zoom.
Через 4 часа мы зарегистрировались, научились создавать уроки. Мама рисует виртуальными маркерами модель воздушной перспективы и очень довольна собой. Я думаю, что тот мальчик будет смотреть, как она полминуты выбирает кисть и цвет, и мне больно. Его родители молодые. Его родители не мыли полы.
Обратная перспектива характеризуется эффектом расхождения прямых линий в перспективе и укрупнением фигур на заднем плане. Мама говорит: «Посмотри, какое красивое яйцо Фаберже! Жемчужинки — как ландыши в траве. Если до мая все кончится, мы сами увидим».
Она каждый раз заново удивляется миру и заражает этим удивлением. Эта ее щедрость, а также готовность вкалывать за 14 тысяч рублей на благо каждого, делает ее учителем. Когда она еще вела «серьезный предмет» — химию — и была классным руководителем, ей отдавали самые дикие, запущенные классы. И она любила своих диких детей. Потом она сказала: «Я перестала их понимать» — и отказалась от классного руководства.
Теперь ей надо понять Zoom — или уйти из школы. Но пандемия, последняя четверть учебного года, «наша общая беда» и «долг каждого». Она не может.
Мама перебирает схемы комнат, выстроенных в правильной, линейной перспективе. Она ходила за схемами в запертую школу, а на обратном пути купила тортик, чтобы перестать плакать.
Но она все равно плачет — над мигрантами, «на которых сейчас всем все равно». Своя беда прошла стороной, чужая беда опять больней.
Учительский чат присылает все новые вебинары и заканчивает каждое сообщение словами: «Мы с вами в одной лодке, не оставайтесь безучастными к проблемам каждого». Там тоже очень советские люди. Сегодня в школе собрание для тех, кто не справился с регистрацией в Zoom, на него просят приходить «в маске и по строгой необходимости». Я думаю, как эти женщины придут с тетрадочками конспектировать «крестик — закрыть программу», «логин равно имя». И только здесь я чувствую, что мы переживем общую беду и обязательно спасемся — ими и благодаря им.
