Если для тебя блюз это сахарный тростник, и мясистые лианы юга, и синий огонь в черном небе, и густая сладчайшая патока, заполняющая русло Миссисипи, и запах опилок на осеннем сквере у каменной фигуры с отбитым носом…

Если для тебе блюз это виски, с утра текущий из водопроводного крана, подставил рот и заправился, виски, медленно поднимающийся по телу, захватывающий ноги, живот, сердце, печень, легкие, мозги, глаза, так что тебя уже возят как бездыханное тело из города в город и выводят на сцену как слепца и дают в руки гитару, и тогда ты оживаешь.

Но печень не просто отказывает. она вываливается из организма, как камешек из дыры в кармане. эта бедная печень музыканта, больше не выносящая ирландского виски и бесчисленных таблеток, которые нужны ему, чтобы подавить страх перед самолетами, страх перед лифтами, страх перед ванной, страх перед ангелами, страх перед жизнью, страх перед смертью.

Но это сцена. опять сцена. сегодня, возможно, пятница, и, возможно, это нью-йорк. а возможно, милан. или буран? или туман? или обман? нет никакой разницы в географии, все города одинаковы, все поезда одинаковы, все слова одинаковы, жизнь это пустота, и в ней есть блюз.

Пропитая печень мертва, обшивка любимого стратокастера стерта до дерева в тысячах яростных блюзов, и он опять выходит на сцену с больным телом, страдающей душой, стертой до крови гитарой и пересушенным горлом.

До смерти недалеко, но сегодня блюз.

И не бойтесь, все это не здесь, все это не с вами, все это не про вас, все это не вы, все это за миллион миль отсюда, далеко, далеко.

Это Рори Галлахер.