«Впервые за 1719 лет пасхальная служба во всех храмах Армянской церкви прошла без участия прихожан…» Так начинается пресс-релиз Святого Эчмиадзина, напоминающего, что Армения первой в мире приняла христианство как государственную религию в 301 году. В один день с Армянской церковью, 12 апреля, Воскресение Христово праздновали римо-католики. И зрелище это тоже было грустным — одинокий папа с несколькими сослужителями в базилике святого Петра, пустая площадь перед собором, на которой понтифик со слезами зачитывает традиционное послание Urbi et orbi.
Православные только готовятся встретить воскресшего Христа 19 апреля и настроены они более мистично. Соцсети наполнены пророчествами о закрытых на Пасху храмах как знамении конца времен. Впрочем, ситуация с Пасхой в России более пестрая, чем в странах Запада или Ближнего Востока, где ее публичное празднование в любых формах запрещено.
После призыва Путина губернаторам брать ответственность на себя выдвинулось несколько моделей «решения деликатной проблемы».
Примерно половина регионов — предписаниями своих главных санитарных врачей, либо распоряжениями губернаторов — полностью запретила доступ прихожан в храмы, разрешив служить клирикам за закрытыми дверями. В некоторых из регионов церковное начальство воспротивилось, и небезуспешно (например, Екатеринбургский митрополит Кирилл неделю «держал оборону», за что его прямо обличали губернатор Куйвашев и полпред Цуканов). Сыктывкарский архиепископ Питирим позволил себе фронду, пообещав властям судебные процессы «за нарушение Конституции».
Вторая модель — компромиссное или растянутое во времени решение. Например, в Калужской области власти предписали митрополиту самому издать распоряжение о закрытии храмов — и он пытается дотянуть до Пасхи, чтобы издать его уже 19 апреля. В других регионах — скажем в Орловской области — власти разрешили допускать людей на прихрамовые территории с соблюдением социальной дистанции. А вот в Беларуси (на которую также распространяетя юрисдикция РПЦ) практически никаких ограничений нет.
На официальном уровне РПЦ не предлагает внятного объяснения смысла происходящего. После двух проповедей в Храме Христа Спасителя и проезда по МКАДу с иконой патриарх Кирилл исчез из общественного пространства и утратил инициативу. Его пресс-служба скупо сообщила, что 15 апреля он один служил в домовом храме закрытого объекта «Скит» в Одинцовском районе (первое официальное упоминание об объекте!). Рассекретить его решено, потому что там, возможно, Кирилл отслужит пасхальную службу, которая будет транслироваться по ТВ.
Коронавирусом заболели люди из ближайшего окружения патриарха —
например, настоятель Елоховского собора протоиерей Агейкин, с которым Кирилл служил 3 апреля. Всего среди московского духовенства более 40 заболевших.
В Москве лишь 11 апреля появилось предписание главного санитарного врача религиозным организациям, на основе которого первый викарий патриарха (а не сам патриарх) издал распоряжение закрыть доступ в храмы. Еще до введения пропускного режима в Москве и области, на Вербное воскресенье, на верующих, пытавшихся попасть в храмы, полиция составила несколько сотен протоколов. Эти меры вызвали негодование православной общественности.
Боевая гвардия патриарха — движение «Сорок сороков», которое обеспечивает порядок на патриарших службах и застройку храмами скверов, — выступило с гневной петицией, под которой уже более 40 тысяч подписей. Движение почувствовало противоречие нынешней политической повестки: вводя в Конституцию слово «Бог», государство при этом создает у верующих ощущение, что они гонимы, а церковь — «закрыта». Авторы петиции напоминают, что по закону даже в условиях ЧП не ограничивается право верующих на участие в богослужениях. Призывая соблюдать все санитарные нормы, «Сорок сороков» провозглашает: для православных Хлеб Небесный важнее хлеба земного из магазина, и они пойдут на литургию в обход любых запретов!
Акцент на создании системы «цифрового концлагеря», нарушающей Конституцию, делается в обращении к президенту 154 православных и правозащитных организаций, среди которых фонды Кирилла и Мефодия, св. Николая Чудотворца, «Вознесение», движение «За жизнь», «Народный собор», ветеранские и родительские объединения.
Точка невозврата
Опыт «закрытой» Пасхи, о которой предупреждала «Новая», позволяет сделать несколько выводов об изменении роли церкви в общественно-политической системе и о необратимых процессах внутри РПЦ.
Во-первых, разрушилась лубочная картинка «симфонии» церкви и государства, формировавшаяся с 90-х.
Оказывается, губернаторы и правоохранители готовы говорить с РПЦ жестко, а верующих наказывать, если они «по своему разумению» проявляют религиозные чувства.
Отныне власть будет общаться с архиереями на новом языке, отбросив сентименты. Грубые методы властей оставят глубокую психологическую травму и в душах представителей духовенства, и мирян. Кстати, власти других православных стран — Украины, Сербии, Черногории, Болгарии, Грузии — деликатнее общаются со своими церквами, идя с ними на переговоры.
Во-вторых, в сознании верующих разрушены клерикальные мифы. Как заявил Кирилл еще 29 марта, «спасение души возможно и без храма». А ректор Московской духовной академии епископ Питирим назвал пришедших в храм «преступниками, поправшими меры безопасности». Все понятно: карантин, санитарные меры…
Но православные привыкли говорить на языке традиции, в определенных субкультурных категориях. И встроить в эти категории фразы «пришедшие в храм — преступники» или «причастие — источник заразы и смерти» невозможно. Задача духовенства и богословов в том, чтобы перевести нынешние «эпидемические» смыслы на этот особый язык. То, что с этой задачей не справились, — гигантский удар по традиции, по прежнему укладу благочестия.
Популярным мемом в православных соцсетях стал вопрос «А что, так можно?» (со смайликом, конечно).
Иерархия раскрыла «тайну», которую раньше держала за семью печатями, оберегая свои доходы и власть. Оказывается, «спастись можно без храма», «причащаться можно самим запасными Дарами», «службы можно совершать дома без священника»…
И даже вербу и пасхальные снеди можно освятить самим, покропив их святой водой. Эпидемия пройдет, но осознание ненужности большинства «услуг», которые оказывало духовенство, останется. А значит, время возрождения демократической общинности в церкви не за горами.
В-третьих, больше не получится спекулировать авторитетом патриарха и архиереев — «глубинная» церковь к ним мало прислушивается. Вот, в середине марта архиерей уверяет — «храмы не закроются ни при каких условиях» и «зараза через причастие не передается», а в начале апреля — «в храмы ходить нельзя» и «вирус может быть на лжице или чаше». Да, «гибкость» иерархии РПЦ не была секретом для тех, кто знает, на каких условиях она «возродилась» в сентябре 1943 года. Но чтобы так быстро поменять риторику на противоположную… Такого в ее истории не было.
