На фоне неконтролируемого пике цен на энергоносители на глобальных рынках, вызванного развалом сделки ОПЕК+ и эпидемией коронавируса, появились еще две новости, знаковые для наиболее громкого экспортного проекта России последних лет — газопровода «Северный поток-2».

Первая — это то, что после почти трехмесячного вояжа вокруг Азии, Африки и Европы в Германию прибыло российское судно-трубоукладчик «Академик Черский», которое после модернизации должно достроить оставшиеся сто с небольшим километров трассы газопровода в исключительной экономической зоне Дании.

Вторая новость менее позитивная — германский регулятор (Бундеснетцагентур) намерен отказать в предоставлении «Северному потоку-2» исключения из принятых в прошлом году поправок в законодательство ЕС о необходимости резервирования половины мощности трубы для третьих поставщиков.

Другие требования ЕС — такие как независимый от производителя газа газотранспортный оператор или прозрачная методика установления тарифа — не должны вызвать сложностей у «Газпрома». Проблема только в доступе третьих лиц, которые в случае морского газопровода могут получить доступ только на входе в газопровод, т.е. в России, где экспорт трубопроводного газа монопольно закреплен за «Газпромом».

Один на один с потерями

В сегодняшних реалиях у «Газпрома» и его партнеров остается фактически два сценария действий. Первый — согласиться на работу по новым европейским правилам, оставив пустой половину трубы мощностью 55 млрд куб. м в год,

Можно, конечно, поднять транспортный тариф, но тогда теряется весь смысл бестранзитного газопровода — ведь он изначально должен был быть значительно дешевле транзита через Украину. Да и при сегодняшних падающих рыночных ценах на газ в Европе удорожание хоть одного элемента цепочки поставок может оказаться критичным.

В рамках второго сценария «Газпром» может предпринять какие-то юридические действия для обхода европейского законодательства. Это могут быть оспаривания в европейских судах (длительный процесс с неочевидным результатом), какие-то надстройки над проектом, такие как создание независимого оператора на отдельном участке газопровода или виртуальной точки сдачи газа в Балтийском море, или даже частичная либерализация экспорта из России — в последнем варианте право собственности на газ может переходить от «Газпрома» к другим игрокам уже в Усть-Луге в моменте входа в газопровод.

Тактически такая игра в «кошки-мышки» с европейскими регуляторами может оказаться успешной. Ведь у «Газпрома» уже есть прецедент с соблюдением судебного предписания о блокировании 50% транзитной мощности германского газопровода OPAL. В результате российский концерн просто подал больше газа в альтернативные газопроводы ФРГ, и решения судов по OPAL никак не повлияли на загрузку первого «Северного потока».

Однако как юридические игры сработают стратегически — большой вопрос. В свое время было много возражений со стороны российской монополии о неправомерности европейского третьего энергопакета (вспоминаем историю «Южного потока»), но в итоге «Газпром» в Европе работает полностью по европейским правилам.

Из-за череды громких судебных исков, политических заявлений, небывалого лоббизма, санкций отчетливее

Иллюстрацией этого является трехмесячный поход «Академика Черского»: «Газпром» теперь во многом один на один со своими проблемами — такой политической поддержки из европейских столиц, как раньше, больше не стоит ожидать.

Конечно, у «Газпрома» остались хорошие деловые отношения со своими традиционными европейскими партнерами, но поддержки на уровне бизнеса недостаточно для решения головоломки с санкциями США, которые потенциально могут заблокировать завершение проекта, или для противостояния законодательной машине Брюсселя.

Позиция Бундеснетцагентур — это очередное доказательство того, что

когда эпидемия коронавируса снизила деловую активность и спрос на энергоносители, а энергорынки переполнены дешевым предложением.

Вторая жизнь потока

Надо учесть, что в ближайшие пять лет собственная добыча газа в Европе может снизиться почти в два раза. И что, даже несмотря на стремительный рост сектора возобновляемой энергетики, еще предстоит заместить значительные мощности угольной генерации, и при текущих ценах на газ этот процесс, по всей вероятности, может значительно ускориться.

Европе для этого переходного периода могут потребоваться значительные объемы газа от внешних поставщиков. По крайней мере — на среднесрочную перспективу, согласно линии ЕС на декарбонизацию. Но эти аргументы теряют значение, когда главной повесткой в области энергетики для Европы становится климатическая, а текущая конъюнктура, видимо, в течение ближайших нескольких лет будет позволять покупать партии сжиженного газа на спотовом рынке фактически по внутрироссийским ценам.

Конечно, и цены такие низкие явно не навсегда, а будущая энергосистема Европы, помимо своей экологичности, должна быть еще и устойчивой, и диверсифицированной, то есть иметь надежные традиционные энергоносители наряду с возобновляемой энергетикой. Но такие аргументы уже оказывают все меньшее воздействие на европейских политиков.

Для того чтобы «Северный поток-2» перестал быть клином между европейскими странами, а, напротив, превратился в объединительный мотив для формирования новой, «зеленой» Европы будущего «Газпрому», возможно, стоило бы провести ребрендинг своего главного европейского проекта.

Например, можно позиционировать газопровод как магистраль для новой энергии. И задел у концерна для этого есть. Уже на протяжении нескольких лет «Газпром» говорит о своей водородной стратегии будущего. «Газпром» предлагал, что в качестве первого шага природный газ может замещать мощности угольной энергетики, затем в Европу будет подаваться уже не просто природный газ, а смесь метана и так называемого «серого» водорода (произведенного из природного газа и предполагающего выбросы СО2 в процессе производства), а на последнем этапе — уже «бирюзовый» водород (получаемый методом пиролиза метана без выбросов СО2).

Говорит «Газпром» и о том, что «бирюзовый» водород можно получать из российского природного газа и на европейском «конце» магистральной трубы, после чего подмешивать его в распределительную сеть (водород уже дозированно подмешивают в локальные распределительные сети в Великобритании, Германии, Италии, Нидерландах). И в результате, в соответствии с этой концепцией, к 2050 г. — целевому году для климатической стратегии ЕС — Европа смогла бы обеспечить поставки водорода для своей экологически чистой энергетики, а Россия — сохранить за собой объемы европейского энергетического рынка.

Зеленый «Газпром»

Однако эта концепция сталкивается с несколькими проблемами. Первая и главная: для ЕС водород — это в первую очередь средство декарбонизации, что исключает возможность выбросов СО2 при его производстве. В лучшем случае возможен временный компромисс на несколько лет. Но в целом на уровне Еврокомиссии и национальных правительств активно обсуждается вопрос, что именно относится к «декарбонизированным» или «возобновляемым» газам — окончательное решение ЕС по данному вопросу должно выйти в ближайшее время, и вокруг него уже ломается много копий: ведь только «возобновляемые» газы получат поддержку и регуляторные исключения.

Во-вторых, идея конверсии метана на территории Европы тоже пока не встречает энтузиазма со стороны европейских потребителей, подход которых состоит в том, что если уж производить водород самим, то это должен быть «зеленый» водород (получаемый методом электролиза с использованием электроэнергии, вырабатываемой на европейских мощностях возобновляемой энергетики).

У самого «Газпрома» промышленных наработок в области производства водорода, выходящих за рамки лабораторных «пилотов», тоже пока нет, но это при наличии политической воли и инвестиций — только вопрос времени. Причем в первую очередь нужна именно политическая воля: решения такого масштаба должны приниматься на самом высшем уровне.

Россия может в этом случае представить Европе пошаговую программу действий на новом этапе декарбонизации европейской энергетики, своеобразную «энергетическую перезагрузку» взаимоотношений, синхронизированную с европейской стратегией New Green Deal (достижение 100% климатической нейтральности государствами Евросоюза к 2050 г). И «Северный поток-2» мог бы стать основой этой программы — первым магистральным трансграничным газопроводом, по которому в перспективе будут подаваться метано-водородные смеси.

Кстати, по оценке самой компании, «Северный поток-2» теоретически может поставлять газ с содержанием водорода до 80%. Однако это потребует коренной модернизации оборудования, поэтому в обозримой перспективе скорее реалистично постепенно наращивать долю водорода до 20%.

Никто не ждет таких поставок завтра или даже послезавтра — в этом году вообще нужды в новых газопроводах нет, учитывая экономический спад на рынке из-за COVID-19, да и экономическое восстановление Европы займет какое-то время.

Однако четкий план действий на ближайшие пять-десять лет нужно иметь уже сегодня. В таком случае новый трубопровод будет уже не просто копией своего газового брата — первого «Северного потока» — а новым словом в газовой промышленности. И, судя по всей европейской дискуссии, жесткие законодательные нормы ЕС, регулирующие рынки природного газа, не будут применяться к поставкам «декарбонизированного газа», а значит, и к этому «Чистому потоку».

Хотелось бы верить, что в стратегическом планировании российской газовой отрасли на новом этапе будут учтены и такие важные составляющие, как запрос Европы на чистую энергию. В противном случае угроза того, что титанический труд российских газовиков на месторождениях за полярным кругом и в многочисленных «трансгазах» будет обесценен простым росчерком пера европейского регулятора, возрастает многократно.