Знакомый психиатр рассказал мне, что в течение уже многих лет один из самых любимых научно-популярных жанров в психиатрии — постановка диагноза литературным героям.
У Офелии — ПТСР, у Шерлока Холмса — синдром Аспергера, у Дон Кихота — реактивный психоз и мания величия, и даже у Винни-Пуха — гиперактивность. На этом фоне история, рассказанная самим автором как история болезни — история чеховского Иванова, — совсем откровенный случай.
Александр Магалиф еще в 2003 году писал в «Независимом психиатрическом журнале», что Николай Алексеевич Иванов страдает «эндогенной депрессией с затяжным течением в рамках маниакально-депрессивного психоза», который на более современном языке называют биполярным расстройством. И Иванов, которого в премьерной постановке Московского театра «Международная Чеховская лаборатория» (идея постановки Виктора Гульченко, режиссер и художник — Сергей Терещук) играет очень глубокий актер Олег Дуленин, именно такой — достающий всех и вся человек в сложном психологическом состоянии, которое не может понять никто: ни он сам, ни окружающие.
Истерическая страстность и одновременная беспомощность Иванова, Сарры (Анастасия Днепровская), Шурочки (Дарья Дементьева-Заплечная), Львова (Данил Лавренов) и всех героев пьесы ставили диагноз, по мнению самого Чехова, не только главному герою, но и времени, и обществу в целом. Чехов так и писал: «Разочарованность, апатия, нервная рыхлость и утомляемость являются непременным следствием чрезмерной возбудимости, а такая возбудимость присуща нашей молодежи в крайней степени. Возьмите литературу. Возьмите настоящее…»
Время, в которое писалась пьеса — конец 1880-х, во многом похоже на время нынешнее. И сегодня, правда, не молодежь, а люди более старшего поколения — а в спектакле «Международной Чеховской лаборатории», кстати, все герои немного старше, чем предполагал Чехов, — очень похожим образом смотрят на общественно-политические процессы, которые происходят в стране. Они видят проблемы, которые их возбуждают, они хотят их решать, но не могут, не веря в себя, не веря в окружающих, утомившись от этих проблем.
Большие митинги 2011–2012 годов, возбуждение, эйфория сменяются апатией из-за того, что быстро не получается решить проблему.
Новые всплески активности и новые разочарования. Непонимание природы болезни, неготовность к ежедневному терапевтическому труду для ее преодоления, апатия и агрессия, агрессия и апатия. Поиск виноватых, поиск спасителя, разочарование в любом политическом женихе (по аналогии с невестой Иванова Сашенькой), назначенном и самоназванном спасителем. Треугольник Карпмана. Отсутствие желания из него вырваться.
Мы страдаем, мы не понимаем диагноз и не видим выхода, потому что мы находимся внутри этой самой пьесы и не в состоянии выскочить наружу, как ни старайся. То же самое делают актеры на сцене МЧЛ: проживают жизнь героев до нервной дрожи в пальцах, до пота на лбу, до цвета страдания в зрачках. Проживают знакомую пьесу нашей жизни, где общество не может вырваться из своей роли жертвы, каждой новой попыткой загоняя себя в нее еще глубже.
Но слава богу, что молодежь, которая названа у Чехова носителем такого отношения к жизни, в нашей современности демонстрирует другие качества. Личный психолог и психиатр, коуч и нон-фикшн по психологии, подписка на тематический инстаграм и ютьюб, таблетки от депрессии и телесные практики… Молодые люди уже просто не понимают, почему Иванов предпочитает мучиться вместо того, чтобы обратиться к специалисту.
Взгляд людей, вырвавшихся из глубины перевернутого мира психиатрических состояний, — взгляд здоровых людей.
Именно он нужен сегодня России для того, чтобы измениться. Выпить таблеток, позаниматься телесными практиками, построить новые институты, оздоровить отношения в обществе, посмотреть со стороны на свои комплексы, поверить в свои силы, прекратить страдать и начать действовать. Осознать свои ценности и интересы, сделать шаг в их направлении, реализовывать их, а не бороться с агрессором или уповать на одинокого спасителя. Кажется, что это так просто. Если ты не внутри.
В финальной сцене спектакля действующие лица все вместе наставляют ружье Иванова на него самого. То самое, которое всегда стреляет. И оно таки стреляет… (Хотя Олег Дуленин как умный актер перманентно намекает нам на первую редакцию «Иванова», на то, что сердечная мышца героя готова разорваться в любую секунду.) Однако очень хочется, чтобы действующие лица нашей драмы жизни выбрали другой путь, вырвавшись из заколдованного треугольника комплекса жертвы и начав медленный и осознанный путь к здоровой политической жизни.
