И любить, и не любить Россию легко и просто. Это яркая страна с ярко выраженными достоинствами и недостатками. (Приводить списки и рейтинги не буду, тем более что они у всех разные.) У любого уроженца России, способного думать и не пребывающего в алкогольном или ином анабиозе, рано или поздно обязательно встает вопрос: что я тут, в родном краю, делаю и не пора ли мне сменить место жительства, поскольку ярко выраженные недостатки достали? Судя по социологическим опросам, едва ли не у половины молодого населения РФ эти вопросы стоят на повестке дня. Не знаю, как с этим обстоит в других странах, но, сдается мне, индекс «попытки к бегству» у нас очень высокий.
Петр Саруханов / «Новая»
Rolling Stone*
Молодой я: жил в СССР интересно и кайфово, в антисоветском заповеднике, окруженный замечательными друзьями, прекрасными подругами и удивительной музыкой, которая хоть и не без напряга, но просачивалась в наше бархатное подполье, отчего становилась только слаще. Очнулся я от волшебного сна довольно поздно, в начале 80-х (это мне было уже 27-28 лет), когда на рок-н-ролл в Стране Советов пошли регулярные гонения и меня как (почти) непуганого рок-журналиста они тоже коснулись: черные списки, запреты на публикации, КГБ, увольнение с престижной работы накануне защиты диссертации… Я легко мог отдать концы и свалить счастливым новобрачным хоть в Италию, хоть в Америку, хоть (там я до сих пор так и не побывал!) в Новую Зеландию. Но я остался, сознательно: не мог бросить могучую тусовку, кишевшую великими талантами (Башлачев, Цой, Мамонов, Агузарова, БГ, Курехин, Майк!..), — кругом было опасно и захватывающе интересно. Ни разу об этом не пожалел.
Любовь к путешествиям и горбачевские вихри забросили меня на Запад, и во второй раз я подошел к аналогичной развилке с противоположной стороны. В 1990 году я жил себе и работал в Лондоне, как вдруг пришел сигнал из Москвы: предложили возглавить музыкальное вещание новообразованного телеканала «Россия». И в голове снова зажглось неоновое слово «МИССИЯ»! Я бросил в Англии жену и ринулся поднимать российскую медиацелину под началом Толи Лысенко. (В скобках замечу: ни карьерных, ни тем более денежных мотивов у меня в помине не было; помимо чисто профессионального интереса, двигало лишь банальное желание сделать жизнь в родной стране немножко веселее.) Не так уверенно, но все же скажу: тоже не жалею.
Ельцинскую власть я презирал (в выборном фарсе-96 участвовать отказался), но в антагонизме с ней не состоял. Была реальная свобода слова и масса масштабных проектов на любой формат и вкус. Учить студентов, будучи при этом издателем «Плейбоя», полуночным диджеем и вальяжным телеведущим — это было мило. По инерции вплыл в следующий век; Путина отринул с первого взгляда; побузил на протестах 2010–2012; убедился в беспонтовости оппозиции;
покинул страну с женой и младшими детьми летом 2014 года. Мотивы: чувство омерзения от окружающего, беспробудные перспективы, категорическое нежелание кормить этим всем подрастающее поколение.
О решении не пожалел ни секунды.
Разница почувствовалась
Сегодня ряды моих друзей и близких знакомых (к сожалению, стремительно редеющие; будь неладна эта сволочь с косой!) разделились примерно поровну на тех, кто уехал, и тех, кто нет. Это, действительно, два разных мира, и интересно наблюдать за тем, как меняются в них настроения. Раньше каждая из сторон была озабочена доказательствами оправдания своего жизненного решения. Эмигранты и экспаты (себя я отношу к последним) восхваляли свою новую окружающую среду, от Хельсинки и Торонто до Бали и Гоа, костерили Рашу-парашу и поучали «неуезжантов». Поучения сводились к двум пунктам: «Валите, пока не поздно» и «Боритесь с режимом более эффективно». С российской стороны отвечали по-разному: философски («От себя не убежишь»); безнадежно («Да кому я там нужен?»); вызывающе («А мне эта херня по кайфу!»); прагматично («У вас там тоже проблем хватает»); героически («Не отдам родную страну на съедение этим гадам!») и возмущенно-обиженно («Легко вам там советовать»)…
В 2021 году контекст мутировал, а с ним сменился и дискурс. Российское государство, постояв на краю, окончательно свалилось в лунку под названием «диктатура». Не осталось ни иллюзий «гибридной демократии», ни легальных «методов борьбы с режимом», а окончательная зачистка «независимого медийного пространства», в том числе в интернете, лишь дело времени. Сравнения со сладко-памятным поздним СССР — все в пользу дорогого Леонида Ильича. Да, нынешние куда мельче и подлее. Так что теперь из России вместо бравады все громче поступает сигнал SOS, а мы отвечаем искренним сочувствием и еще более уверенным и безусловным «Валите!». Границы пока не заколочены (может быть, и не будут), но с благим намерением жить на несколько стран, не оставляя любимой родины, покончено. Раньше ездил прильнуть к березкам и обняться со старой гвардией каждый месяц, потом все реже; теперь — только на похороны. И не потому, что в РФ шампанское гонят из боярышника, а потому, что все веселые приключения там — лишь до первого ареста.
Комплекс Егора Летова
Есть такой известный музыкант, знаменитейший русский панк-рокер, лидер группы «ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА» Егор Летов. Умер в 2008 году. Я не поклонник его таланта, но речь сейчас не об этом. Летов родился в Омске в 1964 году и прожил, где родился, всю жизнь. Пригодился, несомненно. Там даже хотели его именем назвать местный аэропорт — и это было бы очень правильно. Что удивляет меня в этой истории: автор песни «Все идет по плану», популярный и востребованный, мог тысячу раз переехать в Москву или Питер, где было во всех отношениях и тучней, и колосистее. Более того, человек вполне космополитичный и владевший английским, он любил Америку (особенно город Сан-Франциско), с удовольствием выступал в Европе и Израиле — и там тоже мог бы пожить. Но нет: всякий раз, накупив новых пластинок и маек, он безысходно возвращался в — прямо скажем — крайне неказистый и депрессивный Омск, в облупленную пятиэтажную хрущобу!
Лично я Егора едва знал, деликатных вопросов ему не задавал и не знаю, что послужило причиной такого нежелания к перемене мест: романтический восторг изгойства или корневой русский мазохизм, хипповый пофигизм, панковский нигилизм, марксизм-ленинизмъили элементарная боязнь расставания с намоленной берлогой. Мотивы могли быть разные, но симптом один. И я с непониманием и печалью наблюдаю аналогичный симптом у немалого количества своих замечательных товарищей-компатриотов. Они (относительно) молоды, мобильны, умны, понимают, где оказались, и в оцепенении сидят, как репы на обнуленной грядке. Не имея при этом, в отличие от потрепанных ребят моего поколения, опыта достойного выживания в условиях зажима и диктата. Да и на фиг он нужен, этот опыт?! (Если можно без него.) Верят в «новый 1985-й»? Шепот, робкое дыханье, трели Соловья.
Вернемся к Егору Летову.
Его добровольное заложничество в жути Омска может показаться вдохновляющим примером «хтонической эмиграции». Но не надо себя обманывать. Есть принципиальная разница между «тогда» и «сейчас»:
в перестроечные и необуржуазные времена позиция Летова читалась как бунт. Сегодня же сколь угодно отчужденное, но мирное сосуществование с тоталитарным режимом — это всего лишь конформизм. Пересмотрите Бертолуччи, если есть сомнения.
*Перекати-поле.
