Юрий Норштейн. Фото: Юрий Рост / «Новая газета»
Юрий Борисович Норштейн предполагал родиться в Марьиной Роще в Москве. Но война спутала его планы, и он появился на свет в деревне Андреевка Головнищенского района Пензенской области (15 сентября 1941 года). Скоро, однако, юный Юрий Борисович вернулся в Марьину Рощу, где осознал себя человеком и жил в гармонии с послевоенным московским временем. Серенький Волчок уберег Юрия Борисовича от дурного влияния Марьиной Рощи, и он рос рыжим кучерявым любознательным мальчиком, хотя школьными занятиями себя не изнурял. Он рассматривал мир и лица, его населяющие, рисовал их в своем воображении, а когда стал постарше, перенес на бумагу.
Иногда он смотрел в окна ткацкой фабрики, что была во дворе напротив, на маслянистый воздух уходящих в сумрак чрева цехов, на бесконечно однообразные движения людей, бездумностью этих движений копирующих машины.
Ни о чем не думал в эти минуты Юрий Борисович, но мозг мимо воли его запоминал картину, заталкивал в темный угол сознания с прочей ненужной дрянью.
Юрий Норштейн. Фото: Юрий Рост / «Новая газета»
Говорят, японцы, если год-другой не пользуются вещью, выбрасывают ее. Мысль, впрочем, не вещь, да и Юрий Борисович не японец, хотя там его почитают на манер кинематографического божества не только за блестяще реализованную идею снять мультипликацию по хокку Басё.
Его фильмы «Ежик в тумане» и «Сказка сказок» признаны лучшей анимацией всех времен и народов. Справедливо.
Через много лет образ тусклого маслянистого (теперь от лампадного масла) мира явится в норштейновской «Шинели», шедевре несравненном, не законченном никогда, потому что продолжающемся, как живая жизнь наша, и Юрия Борисовича, и Башмачкина Акакия Акакиевича.
— Да я и не думал вовсе о «Шинели», и кино с мультипликацией мне было неинтересно. Я мечтал стать живописцем. Меня волновали соотношения цвета и формы. А история Башмачкина никогда не кончится, — весело говорит Юрий Борисович. — По отношению к нему я испытываю такие же ощущения, какие меня заполняют, когда я гляжу на маленьких детей, играющих в песочнице.
У меня сжимается сердце: кажется, исчезни кто из их жизни, ничего не поменяется. Они и не заметят. Им предстоит все узнать.
И его фильмы — это узнавание. Ты вступил на эту тропу — ты должен знать.
Когда-то он говорил оператору Саше Жуковскому о тональности кадра, что в нем надо разгребать темноту.
Юрий Борисович разгребает, и рядом светло.
Теперь у него день рождения. Мы поздравляем и возьмемся ждать его новых, всегда удивляющих явлений. Будь то кино, выставка, книга, рисунок, лекция или встреча, где он на сцене, а мы в зале или все вместе за столом. Ей богу, не грех поднять стаканчик за мудреца Норштейна и его персонального гения, который не дает ему покоя нам на радость.
