Впрочем, сейчас считается, что и поражение на Калке было незначительным эпизодом, да и самого ига не было. Был некий «евро-азиатский симбиоз» — союз, определивший все наши грядущие исторические успехи и победы.
О пользе называть поражение поражением
История — наука сложная, во многом зависящая от того, кто ее пишет. О битве на Калке у нас писали все, начиная с Татищева и Карамзина, причем основываясь на одних и тех же немногочисленных бесспорных документах, других и не было. Но основной канвы произошедшего придерживались достаточно точно. Поражение поражением называли все.
Русь (как ее ни назови: Киевской, как все мы в школе учили, или Древней, как сейчас обязывают говорить) была, по сути, конгломератом территорий, возглавляемых близкими родственниками. Причем братья друг друга, мягко сказать, не любили, ссорились куда чаще, чем мирились. Ну тогда везде так было — и в Германии, и во Франции, и в Китае… Умные это понимали уже в те времена, остальные — когда придется. Когда заставят. Это ясно.
Смущает разве что намерение победить всех противников — задним числом. Или, если уж совсем никак, найти предателей, изменников, а слова подобрать так, чтобы уж «отступление», а не «бегство», не разгильдяйство, а нелепая, но простительная ошибка.
Мой друг рижский гроссмейстер Вигман когда-то написал книжку о практически неизвестных мне шашках. О шашках он знает все или даже чуть больше — как-никак вице-чемпион мира. Подарил книжку мне, высказав осторожное сомнение в том, что я в ней все пойму: книжка была издана на латышском. Но главное я разобрал без перевода: все умозаключения Володя иллюстрировал своими партиями — исключительно им проигранными. Вся книга такая!.. И ничуть его не волновало, что себя он этим самоуничижением дискредитирует, заставляет будущих соперников думать о нем пренебрежительно. Вот если б заполнил страницы только своими победами (а их было немало), тогда б все прочитавшие боялись его и уважали.
А так, значит, не боятся и не уважают? Или — хуже того — уважают, но не боятся? Значительно же лучше, когда не уважают, но боятся.
Тогда, действительно, надо повторять, что российская армия НИКОГДА и НИКОМУ не проигрывала. А всем сомневающимся придумывать соответствующие статьи в Уголовном кодексе.
«Мы вашей земли не занимали»
«…Половцы вышли (татарам) навстречу с сильнейшим ханом своим Юрием Кончаковичем, но были поражены и принуждены бежать к русским границам, к Днепру. Хан их Котян, тесть Мстислава Галицкого, стал умолять зятя своего и других князей русских о помощи, не жалел даров им, роздал много коней, верблюдов, буйволов, невольниц; он говорил князьям: «Нашу землю нынче отняли татары, а вашу завтра возьмут, защитите нас; если же не поможете нам, то мы будем перебиты нынче, а вы — завтра».
Хан Котян одаривает Мстислава Удатного
Так пишет в своей «Истории России с древнейших времен» великий Сергей Соловьев. Но неловко ему, патриоту, было писать: не из чувства добрососедства и дружбы с половцами, а лишь из-за упомянутых скороговоркой «коней, верблюдов, буйволов, невольниц» двинули князья войска в тот несчастный поход. И не из чувства самосохранения: «Если же не поможете нам, то мы будем перебиты нынче, а вы — завтра». О «завтра» никто, к несчастью, не думал.
«После долгих совещаний князья наконец согласились идти на татар, — пишет Соловьев, — они говорили: «Лучше нам принять их на чужой земле, чем на своей». Татары, узнавши о походе русских князей, прислали сказать им: «Слышали мы, что вы идете против нас, послушавшись половцев, а мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел, на вас не приходили; пришли мы попущением божиим на холопей своих и конюхов, на поганых половцев, а с вами нам нет войны; если половцы бегут к вам, то вы бейте их оттуда, и добро их себе берите; слышали мы, что они и вам много зла делают, потому же и мы их отсюда бьем».
В ответ русские князья велели перебить татарских послов и пошли дальше. Когда они стояли на Днепре, не доходя Олешья, прибыли к ним новые послы от татар и сказали: «Если вы послушались половцев, послов наших перебили и все идете против нас, то ступайте, пусть нас бог рассудит, а мы вас ничем не трогаем». На этот раз князья отпустили послов живыми.
Обратите внимание, как быстро, все той же скороговоркой проскакивает Соловьев «в ответ князья велели перебить…» — обычное, дескать, дело.
Карамзин писал то же, цитируя так же послов татарских. Но комментировал: «Сие благоразумное миролюбие показалось нашим Князьям или робостию, или коварством: забыв правила народной чести, они велели умертвить Послов; но Татары еще прислали новых, которые, встретив войско Российское, в семнадцатый день его похода, на берегах Днепра, близ Олешья, сказали Князьям: «Итак, вы, слушаясь Половцев, умертвили наших Послов и хотите битвы? Да будет! Мы вам не сделали зла. Бог един для всех народов: Он нас рассудит». Князья, как бы удивленные великодушием Татар, отпустили сих Послов и ждали остального войска…»
Николай Полевой (в «Истории русского народа») уже безо всяких стеснений пишет: «Князья поступили вопреки всем правам: послы были убиты. Не можем приписать такого поступка ничему другому, кроме беспорядка, какой оказался в многолюдном стане русских, где множество юных князей разных мнений и множество половецких ханов буйствовали, а Мстислав Киевский ссорился со знаменитым князем Галицким. Войско шло далее; к нему присоединялись многочисленные половецкие полчища; галицкие выгонцы прибыли также в ладьях, спустились из Галича по Днепру, войдя потом в устье днепровское и поднявшись до самой Хортицы…»
Десять дней шло потом русское воинство до реки Калки. «Здесь опять восстало несогласие. Мстислав Киевский не хотел переправляться через Калку, отделив свои дружины, огородил их обозами на каменистой горе и равнодушно смотрел, как остальные войска переходят через реку и становятся табором вдали, на другом берегу Калки».
«Мстислав Удалой выехал также из стана, посмотрел на татар, возвратившись, велел поскорее вооружаться своим полкам, тогда как другие два Мстислава сидели спокойно в стане, ничего не зная: Удалой не сказал им ни слова из зависти, потому что, говорит летописец, между ними была большая распря». (С. Соловьев. «История России с древнейших времен»).
А потом бездумно пошли в наступление.
Огромные потери, полный разгром
Численный перевес не имел никакого значения: лишь четверть от общего числа русских воинов были хорошо готовы к битве, остальные пришли, охваченные «патриотическим порывом», либо по мобилизации. Наконец, свою губительную роль сыграли половцы, «храбро» ставшие во главе русской рати. Под ударом монголов они побежали и смяли ряды русских дружин. Легкая кавалерия монголов рассекла русско-половецкое войско. Тяжелая кавалерия, действуя с флангов, осуществила окружение и довершила разгром. Выскользнуть из «котла» удалось лишь дружине князя Мстислава Мстиславича Галицкого (единственного из князей, которому удалось бежать) и отчасти черниговцам. Легкая кавалерия монголов преследовала их на сотни километров западнее Калки.
Далее всех убежал половецкий хан Котян: аж до междуречья Тиссы и Дуная, где король Венгрии Бела IV предоставил ему и 40 тысячам кипчаков убежище. «Он занял высокое положение при дворе, а дочь Котяна Эржебет (Елизавета) стала невестой наследника престола. Однако при новом нападении монголов на Европу он был обвинен в шпионаже, и вся его семья была вырезана».
Я написал: с флангов. Но флангов как таковых не было. Войска двигались одной колонной: бей — не хочу!
Монгольское войско состояло из конных лучников, вооруженных сложносоставным луком (убойная сила — до 320 метров). Многие исследователи считают монгольский лук лучшим оружием в своем классе за всю историю человечества.
Монгольский пир на костях
Часть войска составляла тяжеловооруженная конница, наносившая удар по вражеской коннице, уже основательно дезорганизованной обстрелом лучников. Тяжеловооруженный всадник был вооружен длинным копьем с крючьями для стаскивания воинов противника из седел, саблей или мечом, боевым топором.
Возглавляли армию опытные и талантливые командиры. Джэбэ известен меньше, он, скорее всего, погиб или в ходе описываемого похода, или немного позже. Субэдею же предстояло немало славных дел — в Батыевом нашествии на Русь он фактически командовал армией при молодом хане и за 65 лет своей военной карьеры не потерпел ни единого поражения. Но главное — в монгольской армии было обеспечено твердое единоначалие.
В ополчении князей организацию командования можно охарактеризовать одним словом — катастрофа. Каждый князь командовал своей дружиной и никак не соотносил свои действия с действиями других князей.
Соловьев пишет: «Половцы дали победу татарам, другая варварская сбродная толпа докончила их дело, погубив Мстислава Киевского: с татарами были бродники с воеводою своим Плоскинею; последний поцеловал крест Мстиславу и другим князьям, что если они сдадутся, то татары не убьют их, но отпустят на выкуп; князья поверили, сдались и были задавлены — татары подложили их под доски, на которые сели обедать. Шестеро других князей погибло в бегстве к Днепру и между ними — князь Мстислав Черниговский с сыном; кроме князей, погиб знаменитый богатырь Александр Попович (тот самый Алеша Попович! — П. Г.) с семидесятью собратиями. Мстиславу Галицкому с остальными князьями удалось переправиться за Днепр, после чего он велел жечь и рубить лодки, отталкивать их от берега, боясь татарской погони (бросил тех, кто оставался на том берегу. — П. Г.); но татары, дошедши до Новгорода Святополчского, возвратились назад к востоку; жители городов и сел русских, лежавших на пути, выходили к ним навстречу со крестами, но были все убиваемы; погибло бесчисленное множество людей, говорит летописец, вопли и вздохи раздавались по всем городам и волостям».
Сильный богатырь Алёша Попович. Лубок
Генрих Латвийский в «Хрониках Ливонии» (1225 год) сообщал, что спаслась лишь десятая часть русского воинства. Так ли это, определенно сказать трудно: прочие сведения о битве, сообщаемые автором «Хроник», довольно баснословны. Несомненно, сказать можно только то, что потери были огромны, а поражение — полным и безоговорочным.
«…Спасались кто как мог и успевал, бежали по степи половецкой, гонимые победителями до самого Днепра, и уцелели только бедные остатки войска, за несколько дней столь гордого и надежного.
Едва ли десятый из всего воинства успел прибежать восвояси и передать вести о победе над всеми князьями русскими, какой никогда не бывало от начала Русской земли.
С негодованием слушали рассказ, что на бегущих нападали даже и друзья половцы, убивая русского, чтобы овладеть конем, оружием или одеждой его.
Но — забывчив народ! Скоро отдохнули сердца. Иноки записали нашествие врагов безвестных в свои памятники, кровь убиенных высохла, селения обновились, и все легкомысленно предано было забвению.
По неисповедимым судьбам провидения еще на двенадцать почти лет отсрочено было двухвековое бедствие Руси — иго монголов… Все другое походило на отдельный эпилог, дописываемый усталою рукою Времени, готовившего новые сказания и собиравшего все силы для изображения оных глубокими, кровавыми браздами».
Это Николай Полевой.
А это — Карамзин:
«Но скоро несчастные для суеверных знамения произвели общий страх в России (и во всей Европе). Явилась комета, звезда величины необыкновенной, и целую неделю в сумерки показывалась на Западе, озаряя небо лучом блестящим. В сие же лето сделалась необыкновенная засуха: леса, болота воспламенялись; густые облака дыма затмевали свет солнца; мгла тяготила воздух, и птицы, к изумлению людей, падали мертвые на землю».
Наступал 1236 год.
«Еще одна такая победа, и я останусь без войска!»
В первом издании (1910 г.) знаменитой «Всеобщей истории, обработанной «Сатириконом», весь раздел «Русская история» был снят цензурой. Вышел во втором издании — уже через год (что там с царской цензурой в 1911 году произошло, ума не приложу).
Из «Всеобщей истории, обработанной «Сатириконом»…»
«…Тринадцать лет татары ждали, чтобы русские приготовились к войне, но, не дождавшись, со злости снова двинулись на Русь.
В битве каждое княжество показывало чудеса храбрости и презрение к смерти. Батый после каждой битвы с изумлением говорил своим приближенным:
— Этаких храбрецов в жизни не видал! Если бы мы хоть наполовину были так храбры!..
Один Евпатий Коловрат, рязанский Поддубный, перебил половину татар и не успел перебить второй половины только потому, что не вовремя был убит татарином… Покорение Киева обошлось татарам так дорого, что Батый воскликнул:
— Еще одна такая победа, и я останусь без войска! <…>
Про осаду Киева, между прочим, рассказывают следующее… Татары начали разбивать ворота бревнами. Но бревна разбивались, а ворота оставались целы и невредимы. Тогда Батый приказал:
— Достаньте мне несколько членов Союза русского народа.
С опасностью для жизни татарским удальцам удалось достать из-за стен несколько союзников. Батый приказал употребить их в дело вместо бревен. Не прошло и часа, как союзные лбы превратили киевские ворота в решето. Батый велел выдать союзникам по рублю и по чарке водки.
— Теперь можете идти! — сказал он, когда ворота были разрушены.
Но союзники пожелали остаться у татар.
— Вы — погромщики, и мы — погромщики! — сказали они татарам. — Мы отлично сойдемся.
А Батыю они сказали:
— Будь нашим Дубровиным! Вместе будем собирать дань и не давать отчета!
Батый согласился. После этого Киев был разграблен и, подобно Толмачевской Одессе, превращен в груду развалин».
Необходимая справка. Иван Поддубный — знаменитый цирковой борец, доктор Дубровин — глава русских черносотенцев, Толмачев — генерал-губернатор Одессы, тоже погромщик.
Судьба автора всего раздела «Русская история» — фельетониста О. Л. Д'Ора (И. Оршер) — в целом благополучна: в 1918 году он редактировал в Петрограде один из первых советских сатирических журналов «Гильотина», позже публиковался в «Красном перце», «Красном вороне», «Бегемоте». В 30-х О. Л. Д'Ор благоразумно отошел от сатиры, написал роман «Яков Маркович Меламедов» и воспоминания «Литературный путь дореволюционного журналиста». О возможных в ту пору арестах писателя сообщений нет.
В общем, можно сказать, сошли с рук Оршеру и дискредитация русской армии, и глумление над патриотами из Союза русского народа.
Умер в 1942-м, в блокаду.
***
А. П. Рябушкин. «Алёша Попович»
Новый учебник истории для старших классов может появиться в школах уже со следующего учебного года, заявил министр просвещения России Сергей Кравцов (в программу курса войдет раздел, посвященный спецоперации на Украине, ее целям и задачам). В январе этого года он прочитал студентам и преподавателям Московского государственного областного педагогического университета лекцию «О развитии суверенной национальной системы образования». Это перспективы. Но уже в прошлом году был апробирован учебник для 6-го класса (как раз с главкой о Калке), авторы К. Чиликин и Т. Черникова, под редакцией д.и.н. В. Мединского.
«Учебник, подготовленный в соответствии с историко-культурным стандартом, охватывает период отечественной истории с древнейших времен до начала XVI в. Содержание учебника направлено на развитие познавательных интересов учащихся. Методический аппарат позволяет реализовать системно-деятельностный подход, способствует формированию умений учащихся самостоятельно работать с информацией и использовать ее в практической деятельности. Учебник соответствует Федеральному государственному образовательному стандарту среднего общего образования».
Я просмотрел этот учебник. С точки зрения патриотизма в нем все нормально. Но, на мой взгляд, описание битвы на Калке в учебнике все же нуждается в некоторой правке. Подано это историческое событие так, что шестиклассники могут не понять, что наши войска одержали в битве победу, что ига — не было.
Повторюсь: история — наука сложная, во многом зависящая от того, кто ее пишет. Это может быть Карамзин, а может — Мединский…
