В 1988 году Юрий Щекочихин, работавший тогда в популярнейшей в СССР «Литературной газете», опубликовал две беседы с научным сотрудником НИИ МВД, а впоследствии начальником управления МВД по борьбе с организованной преступностью Александром Гуровым: «Лев готовится к прыжку» и «Лев прыгнул». В терминах, которые понадобятся нам для этой заметки, Гуров обращал внимание в то время еще советских людей на возникновение в СССР организованных центров и структур нелегитимного насилия, угрожавших самому государству том виде, в каком его классически определил Макс Вебер:
как монополии на легитимное насилие на определенной, контролируемой им, то есть «суверенной», территории.
3 июля исполнилось 20 лет со дня смерти Щекочихина, работавшего тогда уже заместителем главного редактора «Новой газеты». Она наступила скоротечно и неожиданно и сопровождалась очень характерными и необычными симптомами, что заставляет нас думать, что он был отравлен, причем такими веществом, которое в магазине не купишь. Одной из тем, которой он тогда занимался, одновременно являясь депутатом Государственной думы РФ от партии «Яблоко», была контрабанда под прикрытием структур ФСБ на многие миллионы долларов.
Юрий Щекочихин. Фото: архив «Новой газеты»
Предсказание Гурова, сделанное за 5 лет до смерти Щекочихина, оказалось пророческим: журналист был «устранен», как мы убеждены, с помощью убийства. Однако эта трагическая история не укладывается в обычную бинарную схему «легитимного — нелегитимного» насилия:
отсутствие надлежащего расследования (в частности экспертизы) сместило преступление (как мы считаем) в серую зону, где убийство было фактически легитимировано государством с помощью вывода его организаторов и исполнителей из-под ответственности по закону.
Этот пример квазилегитимного насилия можно дополнить сотнями других, если рассматривать не только «посягательство на жизнь государственных и общественных деятелей» (соответствующая статья в УК остается фактически мертвой), но и факты избиений, уничтожения имущества, обливания зеленкой или фекалиями и систематических угроз, которые не расследуются под теми или иными предлогами по принципу «ИхТамНет». Чаще внимание привлекают случаи квазилегитимного насилия в политической сфере, но на практике оно, вероятно, еще более распространено в имущественной и экономической.
В определении Вебера, которым продолжают пользоваться политологи и правоведы, нелегитимное насилие остается как бы за кадром: подразумевается как само собой разумеющееся, что одна из, если не главная, функция государства как раз и состоит в подавлении нелегитимного и, в первую очередь, преступного насилия в интересах всех граждан.
Но при этом любой гражданин сегодняшней РФ от владельца промышленного холдинга до феминистки, вставшей на пикет, понимает, что нелегитимное насилие, которое может быть к ним применено, также контролируется государственными органами или их должностными лицами.
Пусть это делается даже за рамками официальных полномочий, но фактически при попустительстве государства как целого, понимаемого как совокупный «режим».
Многолетняя практика применения квазилегитимного насилия, разумеется, ослабляла государство и делала его малоуправляемым, но его лидер, умело и в ручном режиме перераспределяя ресурсы такого насилия, до сих пор видел в нем больше выгод, нежели издержек. Так в логике его собственного развития дело дошло до применения нелегитимного насилия за пределами суверенной территории РФ, но тут на арену вышли и другие суверены: «Сюрприз-сюрприз!».
Фото: ROMAN ROMOKHOV / AFP / East News
Так называемый пригожинский мятеж и последующая встреча его лидера с президентом продемонстрировали (независимо от межличностных договоренностей «по понятиям», о которых мы вряд ли скоро узнаем),
что государство более не контролирует серую зону квазилегитимного насилия, персональным воплощением которого Пригожин и стал.
К этому надо прибавить выход из мест лишения свободы благодаря схеме Пригожина многих сотен или тысяч «пассионариев», внутренне готовых к применению насилия, психологически «отмороженных» после участия в «СВО», а также утрату государством контроля за оборотом оружия.
Это повлечет свои последствия как в политическом, так и, в первую очередь, в экономическом плане: общая структура всей совокупности насилия: легитимного, нелегитимного и квазилегитимного — возвращается к модели «лихих 90-х», хаоса и «беспредела». Чуткая экономика уже отреагировала на это падением рубля.
