С 1 сентября школьники начнут учиться по новым учебникам истории, написанным для них доктором наук Владимиром Мединским в соавторстве с ректором МГИМО, специалистом по Корее Анатолием Торкуновым. Как учителя смогут впихнуть в головы детям новые знания о старом, рассказывает школьный учитель Александр Штефанов.

— Что получают учителя вместе с учебником истории Мединского? Как они должны это всё вложить в головы уже достаточно взрослым людям, живущим в интернете?

— Учителям дают методические материалы. Там сказано, как вести урок по конкретной теме, сколько часов должно быть ей посвящено, какие цели и задачи. Но я вам скажу, что учителя обычно к этому не очень серьезно относятся. Плохие учителя просто пересказывают учебник. Хорошие учителя пытаются дать свою программу. Они могут заглядывать в методичку, но им это не очень важно. Более того, система очень перекошена в сторону ЕГЭ, поэтому хороший учитель будет стараться в 11-м классе детей к нему готовить.

Ну и представьте: раздел, посвященный спецоперации, это самый конец учебника. То есть изучать его будут в апреле-мае. Вы представляете, в какой степени детей в это время волнует материал учебника? Их интересует только сдача ЕГЭ. В этот период каждый хороший учитель дает немного своей уникальной методики, тут уже методички точно большой роли играть не будут.

— Но в этих учебниках и до раздела про спецоперацию много интересного и поучительного…

— Да, есть такое. Но все-таки самая пропаганда больше всего проникла именно в последний раздел, связанный с Путиным и СВО. Это просто как страницы газеты «Правда», вклеенные в учебник. В остальном у меня не очень много претензий к тому, как там описана история до 1960-х годов. Есть, конечно, странные моменты, но при этом в учебнике не очень много изменилось, это достаточно короткая выжимка, там в целом мало простора для творческой мысли авторов. Хотя меня позабавило, что воссоединение Германии названо аннексией.

— Да, в их версии ФРГ аннексировала ГДР.

— Знаете, если разбирать это только с фактологической точки зрения, то поспорить сложно. Но это, скорее, оценка. То есть чисто формально это можно назвать аннексией, но раньше такого не практиковали. Нигде, ни в одном учебном пособии я такой оценки не видел, это такой новый взгляд, предложенный Мединским.

— Вот цитата: «Аннексия ФРГ Восточной Германии вызвала эйфорию в немецком обществе. Однако вскоре стало понятно, что заявленное резкое «подтягивание» уровня жизни бывшей ГДР до уровня ФРГ не состоялось. Разрыв в качестве жизни сохраняется до настоящего времени». Учитель при этом должен объяснить, почему «разрыв в качестве жизни» вообще существовал, кто виноват в нем?

— Среднестатистический учитель, конечно, вряд ли это объяснит. Учителя очень мало знают о ГДР и ФРГ. Учителя истории в российской школе в основном под другое заточены. Повторю, система очень деформирована в сторону ЕГЭ.

Что касается этой «аннексии», то тут, мне кажется, такая ответка за Крым. Аннексией названо событие, которое у граждан «аннексированной» территории вызвало восторг. Вроде бы и аннексия, но все довольны, хотя в самом понятии аннексии есть негативный смысл, это нечто насильственное. И тут нас словно отсылают к тому, как условный Запад, то есть тот Запад, который существует в воображении авторов учебника, говорит о происходящем ныне. Думаю, тут из-за этого поменяли формулировку, хотя версии могут быть разные.

— Дальше в учебнике: «В 1990 г. Горбачёву была присуждена Нобелевская премия мира. Реакция на неё в СССР была враждебно-холодной, в то время как на Западе отмечался его вклад в прекращение холодной войны». И вопросы по прочитанному: «Почему оценки результатов внешней политики М. Горбачёва в России и за рубежом различаются? Дайте им собственную оценку». После всего этого подросток должен дать действительно собственную оценку — или оценку правильную?

— Если бы речь шла о любом другом периоде, а не о конце XX века, я бы ответил: конечно, собственную. В целом такие задания добавлены в учебник для того, чтобы школьник порассуждал, чтобы учился делать собственные выводы на основании изученных фактов. Поэтому формально, конечно, он должен дать собственную оценку. Более того, в учебнике оценка Горбачева в целом, конечно, сместилась в негативную сторону, но она еще не ушла в полный негатив. Справедливости ради скажу, что там отмечены плюсы и минусы политики Горбачева. Видимо, авторы во многом хотели угодить Путину, а Путин-то как раз противоречиво отзывается о Горбачеве и о Ельцине. С уважением, но как бы не забывая об ошибках. Поэтому ученик, видимо, может порассуждать. Но авторы, конечно, подводят его скорее к негативному выводу о фигуре Горбачева.

— В учебнике несколько раз распад СССР называют, цитируя великих, величайшей геополитической катастрофой. И описывают это так: «В целом геополитическое положение нашей страны значительно ухудшилось. На западе границы на сотни километров были отодвинуты вглубь страны. Фактически они вернулись к границам середины XVII в.». Как детям объясняют, это «границы сдвинулись», если вообще-то речь идет о других странах? Или им теперь объясняют, что не только Украина, но и Латвия с Эстонией — это тоже Россия?

— Нет, все-таки всё не настолько плохо.

— А как еще толковать это: «к границам XVII в.»?

— Я понимаю, о чем вы говорите.

Процесс возникновения национальных республик на окраине бывшей Российской империи очень сложный, он не был просто искусственно запущен большевиками или какой-либо другой политической силой. Но сейчас мы говорим о нарративе. Нарратив Путина именно такой: была великая страна — Российская империя, большевики взяли и разделили ее на национальные республики. В этом учебнике авторы даже, говоря о Финляндии, сообщают, что она получила независимость из рук большевиков.

— Кстати, это как раз близко к правде.

— Это спорно. Из всех стран большевики признали независимость Финляндии первой, но она и так была очень самостоятельной республикой в составе Российской империи. И на момент признания большевиками ее независимости Финляндия уже минимум месяц была фактически независимой. Это было признание де-юре ситуации, сложившейся де-факто.

Если вернуться к манипуляциям в учебнике, то речь идет о том, что это были, конечно, республики, но все равно в составе нашей страны. Россия — это ведь продолжение Советского Союза? А теперь все эти бывшие республики — не наша страна, границы отодвинуты на сотни километров. Детей пока не учат тому, что Беларусь, Казахстан, страны Балтии и другие бывшие республики — это части России. Даже об Украине такого там нет. С горем пополам, но они все-таки рассматриваются как независимые страны. Хотя в учебник добавили историю про австрийский генштаб, где будто бы и была рождена Украина. Это, конечно, неправда, но эта байка отлично легла в их нарратив.

— Так детей все-таки учат истории или тому, как угодить Путину?

Конечно, такой взгляд на историю — он реваншистский, он полон ресентимента, это переживание по поводу того, что вот мы проиграли — и вот результат нашего поражения, но это нечестное поражение, нас обманули, а мы поверили.

— Возможен ли между учителем и учеником такой диалог, как был только что у нас с вами? Ученик: «Финляндию создали большевики». Учитель: «Это не совсем так, а вот как было на самом деле…» Может такое происходить на уроках истории сегодня?

— Конечно, это возможно. Не нужно думать, что учителя — это какая-то армия, в которой все возьмут под козырек и будут выполнять.

— Есть у учителей такая репутация. Согласитесь, ее не назовешь незаслуженной.

— И да и нет. Молодые учителя у нас очень свободолюбивые. Я знаю, как они преподают обществознание, а этот предмет часто преподает тот же учитель, что и историю. Молодые учителя часто отрываются на разделах про Конституцию, про свободу слова, про свободу собраний и так далее. На этом они, конечно, часто прививают детям «опасные» идеи.

— Это если детям повезло иметь таких учителей.

— В любом педагогическом коллективе, по моим наблюдениям, такие учителя есть, в том числе и по обществознанию. Человек, который выбрал для себя эти предметы, изучал в вузе историю, он изучал на базовом уровне право, в том числе и конституционное, потому что одна из главных задач предмета — дать школьникам представление о Конституции. И как он может сказать детям, что, мол, свобода слова — да, но отечество в опасности и так далее? Скорее он будет саботировать все пропагандистские намерения Минпросвещения.

— Я читала об одном мероприятии, на котором присутствовали студенты старших курсов истфака педагогического университета. Один из них требовал прекратить врать, что в Катыни поляков расстреливали сотрудники НКВД, и говорить правду о том, что их расстреливали немцы. Через год этот юноша придет в школу преподавать историю. Вот вам молодой свободолюбивый учитель.

— Конечно, я не могу говорить обо всех учителях. Но это очень популярное направление в современной российской, прости господи, исторической науке. Не знаю, насколько ее можно назвать исторической, но это такой красный ревизионизм, связанный с «Тупичком Гоблина». Знаете такой сайт? Дмитрий Пучков, он же Гоблин, собрал вокруг себя несколько десятков красных ревизионистов, имеющих разный уровень компетентности.

— Почему вы вообще заговорили об этом? Пучков-Гоблин — бывший мент без образования, а мы говорим об учителях истории.

Можно вспомнить Евгения Спицына, который, если не ошибаюсь, в МПГУ занимает одну из руководящих должностей.

— Советник ректора.

— Вот видите. Он ярый красный ревизионист, отрицает практически все негативное, что связывают с Советским Союзом.

— Мне-то казалось, что учителя истории должны черпать знания не на сайте бывшего мента, а, например, работая в архивах…

— Вы очень сильно переоцениваете компетентность педагогов-историков. Есть большая вероятность, что такой историк вообще ни разу не был в архивах. Возможно, сходил туда по одной-двум работам и больше не пойдет. Это человек, который не пишет регулярно научные работы. Он научился учить детей, это его главный навык. Для этого ему необязательно работать в архивах. Он прошел базовый курс источниковедения, но проходил его, скорее всего, на основе «Повести временных лет». Вы, мне кажется, идеализируете учителей.

— Правильно ли я поняла, что студентов истфака в педагогических вузах учат не просто учить детей, а их учат учить детей правильно поставить галку на ЕГЭ?

— Все-таки галки на ЕГЭ — это уже в прошлом. В экзамене давно появилась вторая часть, которая предполагает совсем другое. Пусть каждый, кто критикует ЕГЭ, попробует поотвечать в этой второй части. Если, например, школьник не умеет писать эссе, он не поступит ни в один исторический вуз, ему не хватит баллов. Критика ЕГЭ — это для меня вообще отдельная болезненная тема. В целом это неплохо работающая система, хоть и со своими нюансами.

— Я совсем не критик ЕГЭ, я как раз считаю, что он дал шансы поступить в вузы тем, кого в мое время могли тупо завалить на вступительных экзаменах.

— Именно так. Но и подготовка к ЕГЭ — это на самом деле довольно серьезный учебный процесс. И в школе ценятся учителя истории, которые именно готовят к ЕГЭ. Если учитель истории просто работает по методичке, он в своей среде будет считаться посредственным педагогом. Хорошая репутация будет у учителя, который умеет подготовить детей к ЕГЭ, у которого хороший средний балл по школе. К нему будут пытаться перевестись старшеклассники, он быстро наберет себе базу как репетитор.

— В учебнике, который мы обсуждаем, говорится о том, что «Россия как правопреемник СССР сохранила статус ядерной державы». И нет ни слова, куда дели ядерное оружие другие республики, ни слова о Будапештском меморандуме. Если продвинутые школьники станут об этом спрашивать, что им должен ответить учитель? Или школьники сегодня не знают, что об этом надо спросить?

— Некоторые знают, я думаю. Споры в школьных аудиториях по поводу событий 2014 года довольно распространены. Дети ходят в интернет, дети что-то читают, кому-то родители могут рассказать про Будапештский меморандум, тогда они спрашивают об этом учителей. Или сам учитель достаточно продвинутый, чтобы упомянуть об этом. Но в учебнике это не дано, я думаю, сознательно. То есть у пропаганды есть ответ по поводу Будапештского меморандума, я бы не сказал, что это нечто такое, о чем нельзя упоминать. И упомянуть можно, и обойти пропагандистски. Но лучше, конечно, детям об этом не говорить. Это просто легче.

Тут есть такой неудобный момент: если рассказывать подробно о Будапештском меморандуме, то получится, что статус единственной ядерной державы на постсоветском пространстве России даровали Соединенные Штаты Америки и Великобритания.

Конечно, тут есть некоторые неудобства при выстраивании нарратива. Но если бы вы спрашивали об этом у автора учебника, он бы мог ответить что-то вроде того, что на такие второстепенные события объема не хватает.

— А почему в учебнике нет ни слова о гибели подлодки «Курск»? То есть слова «Курск» нет вообще — даже как названия города.

— Это очень странно. Вы уверены?

— Проверила контекстным поиском.

— Очень странно. Такой уровень меня поражает, это все-таки было очень значимое событие.

— Есть Беслан, есть Дубровка, а «Курска» нет.

— Это, конечно, примечательно, что они предпочли «забыть» о гибели подлодки «Курск». Видимо, решили, что это недостаточно важно.

— Или не захотели расстраивать самого главного читателя учебника?

— Может быть. Хотя могли ведь и оправдать этого читателя. В конце концов, на момент гибели «Курска» он находился у власти около ста дней. И ведь он тогда говорил вдовам моряков что-то в том духе, что он бы тоже хотел знать, почему флот в таком состоянии. Видимо, это такой обход негатива.

— Сейчас я вам свою любимую цитату прочитаю. «США и Евросоюз потратили огромные суммы на подготовку специальных образовательных программ по истории, так называемых «учебников». Ни сил, ни средств не жалели, дабы «перезагрузить нам мозги» (это их профессиональный термин), убедить нас в «извечной агрессивности и колонизаторской сущности» России». По моим представлениям, на этом месте старшеклассники могут, простите, заржать. И спросить, не перепутал ли кто-то страны?

— Действительно, забавно. Мне нравится, что западные учебники у них «так называемые», а их учебник — это какой надо учебник.

— Это не единственный такой пассаж. Вот вам из «Всеобщей истории»: «Сегодня любое инакомыслие на Украине жестоко преследуется, оппозиция запрещена». Так начинается параграф под названием «Украина — ультранационалистическое государство».

— Смешно, да… Многие из тех, кто прочитал этот учебник, помнят советскую школу. Тогда тоже рассказывали об угнетении прав и свобод трудящихся в гнилых западных демократиях, о фальсификациях там на выборах и так далее.

— Только тогда интернета не было, за границей мало кто бывал, сравнивать было не с чем. А тут 11-классники могут на своей шкуре знать, где «жестоко преследуется» инакомыслие, кого бьют дубинками на митингах и много еще чего.

— Боюсь, что тех, кто может это знать, в школах уже нет. Чисто математически: этим школьникам в 2023–24 годах исполнится 17 лет, а последние массовые митинги — это 2021-й, когда вернулся в Россию Навальный, а вообще-то 2019-й. Эти ребята тогда были еще маленькими для митингов.

— По нашему разговору мне кажется, что вы в появлении этого учебника большой катастрофы не видите, что ничего страшного по большому счету не произошло.

— Это действительно так. Конечно, это симптом тревожный, потому что идеология «развитого путинизма», которая на самом деле не очень идеологична, проникла уже и в учебники. Она там появилась, хотя пока обосновалась в относительно небольшом отрывке учебника, но она может разноситься и дальше. Если она будет разноситься дальше, это может стать началом очень неприятного процесса.

— Насколько та часть учебника, что посвящена событиям до спецоперации, отличается от изложения в старых учебниках, по которым дети занимались до сентября 2023 года?

— Отличается, но несильно. Акценты перенесены в сторону позитивного освещения всего, что касается Советского Союза, меньше внимания уделено негативным событиям. Их в основном не опускают совсем, но им посвящают меньший объем текста. Например, глава о «Пражской весне» практически не поменялась, оценки там всё те же: вводить войска — это было в целом неправильно, к Советскому Союзу стали с подозрением относиться на международной арене и так далее. Разве что объем этих минусов уменьшен, теперь школьник просто обратит на них меньше внимания.

Но вот так, понемножку увеличивая число положительных фактов о Советском Союзе и чуть уменьшая число отрицательных, постепенно меняют представления школьников об СССР. Это пока не столь критично. Здесь нет такого, что важные факты вычеркнули, а что-то вместо них добавили. Пока речь не идет о радикальном переписывании истории.

Конечно, мое внимание и внимание моих коллег привлекает в первую очередь глава, посвященная спецоперации, и все главы, связанные с Путиным.

— А у меня такое ощущение, что все параграфы до того, где речь идет об СВО, должны были постепенно подвести к нему, чтобы школьник его уже читал с пониманием, насколько правильное решение принял Владимир Владимирович.

— Это так, если говорить о подводке к разделу о спецоперации. Там действительно описание всех 1990-х и нулевых дано именно для того, чтобы подвести к спецоперации, показать ее неизбежность, показать, что нам не оставили выбора и так далее. В остальном это все-таки не так, я не думаю, что ставилась именно такая задача.

— То есть, в итоге все будет зависеть от учителей?

— Именно от учителей. Но я еще раз хочу обратить ваше внимание, что все самое ужасное в этом учебнике школьники будут проходить в апреле и мае. И вот это просто выстрел в колено со стороны составителей, потому что выпускники этого изучать толком уже не будут. В мае 11-классники вообще не об этом думают. Если они не сдают историю, то в это время готовятся по другим предметам. Специфика школьного образования в России такова, что последние главы в любых учебниках, как правило, проходные — дети их не запоминают. А если кто-то сдает историю и на ЕГЭ ему попадется вопрос по последнему разделу, он ответит и без особой подготовки.

Я не думаю, что этот учебник вообще будет иметь серьезное влияние.

* Внесены в реестр «иноагентов».