Вадима Мироненко в Головинском суде встречают как почетного гостя — приставы заводят его в зал первым, а до заседания Мироненко проводит время в комнате прокуроров. Он — ключевой свидетель уголовного дела против правозащитника Олега Орлова, которого обвиняют в повторной дискредитации армии. Сегодня стороны встретились в зале суда в пятый раз.
«Соблюдайте советский закон!»
Пришел и Мироненко — о своих впечатлениях он оставляет реплики в телеграм-канале. Например, такие: «Движение «Ветераны России» готово начать политический процесс над либерализмом в России, чтобы все эти правозащитники предстали перед российским правосудием как враги народа за государственную измену».
Глобальные планы «ветерана» — исполнительного директора общественной организации, инициировавшей когда-то процесс о ликвидации «Мемориала»*, — мешают верить отсутствию у свидетеля неприязни к обвиняемому, о которой всегда спрашивает перед допросом суд. Трудно, впрочем, доверять и объективности экспертов, чей труд лежит в основе дела, — соавтор лингвистической экспертизы, учитель математики Наталья Крюкова на допросе заявила, что «диссидентствующее движение всегда было антигосударственным».
Эту позицию сегодня опроверг свидетель защиты Владислав Аксенов, доктор исторических наук, автор книг о пропаганде и социальных процессах в период Первой мировой войны.
— Диссидентов-правозащитников нельзя называть антисоветчиками, так как их главный лозунг — «Соблюдайте советский закон!» — объясняет он.
Аксенов настаивает, что текст Орлова, в котором следствие усмотрело дискредитацию армии, —
публицистическое произведение, оно предполагает дискуссию, отражает личные переживания автора за то, то происходит с Родиной, и является одной из форм выражения патриотической позиции Орлова.
История ведь знает формы критического, антивоенного патриотизма: вспомним Льва Толстого, Чернышевского или Герцена. Аксенов напоминает также об отношении современников к Крымской войне, ведь даже в школьных учебниках сегодня пишут, что поражение в ней стало причиной великих реформ Александра II — отмены крепостного права и появления состязательного суда.
Владислав Аксенов, доктор исторических наук:
— Как функционирует демократический дискурс? Конституция дает право на высказывание личного мнения, соблюдение основ нашей Конституции и является профилактикой фашизма. Функция публицистики — снижать градус насилия в обществе, когда вместо того чтобы плескать друг другу в лицо зеленкой и краской, люди могут вступить в цивилизованный диалог. В современном обществе — та же непримиримость, которая привела Россию к катастрофе 1917 года. Любая цензура приводит к тому, что общество перестает верить правительству и любому печатному слову. И это место занимают абсурдные слухи, провоцирующие ненависть в обществе. Когда нет свободы слова, люди отвыкают от аргументации, и на смену ей приходят эмоции, насилие, и в конечном счете происходит революция.
Аксенов говорит отстраненно: он не «за» и не «против», он — ученый.
Олег Орлов перед началом заседания в Головинском суде. Фото: Михаил Терещенко / ТАСС
«Где вы были 10 лет?»
Следующим допрашивают Никиту Петрова, доктора исторических наук, историка ГУЛАГа, правозащитника, автора 30 книг и более 200 научных статей.
Никита Петров, доктор исторических наук:
— Я нахожу его мнение и выводы правильными, но не лишенными задела для дальнейшей дискуссии. Мои два друга в середине 1980-х годов были осуждены по статье 70 УК (антисоветская агитация и пропаганда). Первый — осужденный в апреле 1986 года к 4 годам Андрей Миронов — был обвинен в том, что войну в Афганистане «квалифицировал как экспорт революции с помощью военной силы». Второй — Игорь Ивахненко, осужденный в июле 1986 года к 7 годам, — в том, что «искажал интернациональный характер помощи Чехословакии и Демократической республике Афганистан». Прошло всего лишь 3 года, и высший законодательный орган нашей страны — Съезд народных депутатов — осудил войну в Афганистане, назвав ввод войск в эту страну заслуживающим «морального и политического осуждения». В итоге оба — и Миронов, и Ивахненко — реабилитированы и признаны жертвами политических репрессий. Впоследствии общество морально выросло. И во время чеченских войн люди открыто протестовали. В отношении лиц, выражающих свое несогласие с действиями Вооруженных Сил России, никаких санкций, а уж тем более уголовного преследования не последовало.
Адвокат Тертухина цитирует показания свидетеля обвинения — вышеупомянутого Мироненко: он якобы давно наблюдает за деятельностью «Мемориала», а его позиция в отношении «Мемориала» была выработана более 10 лет назад: «…С момента создания нашей партии (Партия ветеранов России, ныне ликвидированная судом. — Т. Б.) в 2012 году — это отражено в наших и дальнейших публичных документах». Относительно «Мемориала», по словам свидетеля, он пришел к выводу: «На сегодня такого рода организации должны быть искоренены».
— Где ж он был 10 лет? Ждал или бездействовал, что ли? Ждал какого-то сигнала? — реагирует Петров.
Речь, конечно, о сидящем в зале Мироненко. Он невозмутимо слушает допрос.
Петров продолжает.
Никита Петров, доктор исторических наук:
— Когда в Верховном суде в декабре 2021 года рассматривалось заявление прокуратуры о ликвидации Международного «Мемориала», представитель прокуратуры Жафяров заявил, что «Мемориал» «спекулирует на теме репрессий» и «создает лживый образ СССР как террористического государства».
А вот, например, какую оценку советскому прошлому дал Конституционный суд 30 ноября 1992 года в постановлении по «делу КПСС»: «В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие власти узкой группы коммунистических функционеров».
А вот и формулировки Федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года: «За годы советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Федеральное Собрание Российской Федерации выражает глубокое сочувствие жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким, заявляет о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека».
Деятельность «Мемориала» — исправление прошлого и недопущение повторения репрессий в будущем — резюмирует историк. И добавляет: не правозащитники демонтировали Сталина, а государство осудило культ личности. Государство еще в 1961 году постановило создать памятник жертвам репрессий. Это, кстати, и дало толчок появлению «Мемориала»: памятник так и не поставили, и в 1987 году москвичи принялись собирать подписи за его установку — во исполнение решение ХХ съезда. Отсюда и название организации.
В заключение Петров цитирует Путина, 3 дня назад заявившего на сессии Восточного экономического форума: «Можно себе представить, что человек не согласен с тем, что делают сегодняшние власти. Может он высказывать свою позицию? Конечно! Некоторые искренне не согласны с тем, что российское государство делает. Повторяю, никто же не запрещает критиковать, будучи здесь!»
— Сам ход российской истории Олега Орлова оправдает, — говорит Петров. — Я уверен: пройдет совсем немного времени, и Олег Орлов будет реабилитирован. А те, кто сфабриковал против него дело, будут наказаны.
Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
«Они — барометр неоправданного насилия»
После допроса Петрова выясняется, что еще одного свидетеля защиты — правозащитника Игоря Каляпина — вовсе не пускают в суд, он стоит на крыльце. Судья обещает допуск обеспечить, а пока допрашивают приехавшего из Дагестана Муртазали Гасангусенова. Он приносит фотографию сыновей, убитых в возрасте 17 и 19 лет 25 августа 2016 года. Мальчики работали пастухами и были расстреляны, когда возвращались домой, загнав скот.
Муртазали Гасангусенов:
— Младший получил 11 пуль, старший — 8. Их потом переодели и снова стреляли уже в мертвых. Так из пастухов сделали «террористов». Куда бы я ни писал, мне отвечали, что они были остановлены полицией и открыли огонь — «покушались на сотрудников правоохранительных органов». Год и 3 месяца нас мучили, что мы семья боевиков-террористов.
Установить невиновность детей, получить статус потерпевшего и добиться возбуждения дела об убийстве сыновей Муртазали помог «Мемориал». Это дело, правда, спустя 7 лет так и не окончено, виновные не найдены. Но доброе имя сыновей отец посмертно восстановил.
— Деятельность «Мемориала» некоторые называют антироссийской, — говорит адвокат Тертухина.
— Как же так может быть? — удивляется пожилой горец. — «Мемориал» единственный помогал найти справедливость простым гражданам. Очень многие люди ему благодарны. Орлов — патриот своей страны.
Каляпина все еще не пускают. Пристав Игорь Семин, ставший легендой процесса, — то не пускает слушателей, то запрещает смеяться и грозит удалением за аплодисменты — полагает, что Каляпин, верно, «сам не хотел заходить». Надо отметить: нынче первое заседание, на котором у капитана Семина не звонит телефон. Впрочем, от него и самого шума хватает: «Не надо со мной спорить», «Протокол составлю» — то и дело слышится из его угла. Этот персонаж с «государственным» выражением лица достоин места где-то среди героев Салтыкова-Щедрина.
Наконец Каляпина пускают.
Игорь Каляпин:
— Если правозащитник занимается своей работой, она антироссийской быть не может. Олег Петрович — правозащитник по профессии, убеждениям и вере. Он верит в права человека — так, как они записаны в Конституции.
Последний допрос — самый ожидаемый. Свидетель — наша коллега, обозреватель «Новой» Елена Милашина, многократно наблюдавшая работу Орлова в горячих точках. Она рассказывает, почему экстремальные ситуации не отменяют права на жизнь: впервые оно как раз и стало законом — пунктом Всеобщей декларации прав человека — после Второй мировой, чтоб ужасы этой войны не повторились.
— Война убирает в человеке тормоза, он чувствует себя всесильным и безнаказанным,
— говорит Лена. И объясняет, как правозащитники противодействовали этому, восстанавливая справедливость, — например, в деле расстрелявшего мирный автобус капитана Ульмана.
— От 3 до 5 тысяч жителей РФ разных национальностей пропали бесследно во время чеченских войн, — повторяет Лена дважды. — Применение несоразмерной силы уничтожает чувство справедливости. Поэтому на похороны человека, убившего полковника Буданова — убийцу Эльзы Кунгаевой, — пришла чуть ли не вся Чечня. Война провоцирует ничем не ограниченное насилие, а люди, которые не верят в справедливость, способны на самосуд, — объясняет журналист. —
Про правозащитников часто говорят, что они противостоят государству. Это неверно. Они — барометр неоправданного насилия.
Милашина рассказывает о программе возвращения в мирную жизнь, в реализации которой участвовал «Мемориал» и лично Орлов и которая сделала Ингушетию и Дагестан безопасными.
Олег Орлов, адвокат Катерина Тертухина и Дмитрий Муратов*. Фото: Татьяна Брицкая / «Новая газета»
Защитник Орлова, сооснователь «Новой» Дмитрий Муратов* показывает Лене фото: сгоревший автобус правозащитников, машина, в которой похитили Наталью Эстемирову, наконец ее самой, Милашиной, фото после недавнего избиения. И спрашивает: зачем правозащитники рискуют жизнью, ставя себя в смертельную опасность, ради незнакомых людей?
— Люди обычно рискуют жизнью ради близких. Но у некоторых есть чувство ответственности, которое помогает преодолеть страх.
Сгоревший автобус правозащитников. Фото: соцсети
Машина, в которой похитили Наталью Эстемирову. Фото: соцсети
Елена Милашина после нападения в Чечне. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
Как в Буденновске, где Олег Петрович пошел на переговоры к людям, преступившим грань человечности. Потому что есть те, для кого чувство долга важнее чувства страха.
* Минюст РФ считает «иностранным агентом».
