Нам тут тоже придется повторяться, но «правоохранительные органы» продолжают затягивать гайки, возникают новые репрессивные практики, в том числе «догонят и еще добавят» для тех, кто осужден только за слова. Чего ждать дальше? — спрашивают читатели.
Ответ зависит от того, насколько «дальше» хотим заглянуть мы сами, заглядывали те, кто осужден, и те, кто задерживал, судил и принимал законы, которые сделали это возможным. Если все еще мыслить человека как рациональное существо, каждый из нас взвешивает свои выгоды и риски, однако они могут рассматриваться как в самом ближайшем, так и в чуть более отдаленном будущем.
Следователей и судей, очевидно, интересует лишь завтрашний день, а те, кого они преследуют, утешают себя перспективой нескольких лет, которые они отводят — согласно своим рациональным выводам — нынешнему режиму.
С такой точки зрения типичный срок в 7–7,5 года за «фейки о вооруженных силах» выглядит уже в какой-то мере условным. У молодых людей обычно более далекий горизонт: они могут получить как бы политическую ипотеку, а у пожилых он, конечно, короче.
Есть и те, кто не взвешивает ни ближние, ни дальние риски, а просто не может не высказаться, — к этой категории, по-видимому, относится большинство тех, кто отбывает наказание за слова. Они и есть, строго по Канту, нравственные люди, следующие своему категорическому императиву — а он безусловен. Такое высказывание от души возможно и в поддержку СВО — например, со стороны полицейских, но среди нынешних судей, депутатов Думы или сенаторов едва ли найдутся такие, для кого нравственный императив может перевесить рациональный расчет.
Однако им тоже надо как-то ладить с самими собой, а категорический императив «априорен», то есть в некотором смысле врожден, —
поэтому судьи и другие лица, принимающие решения о насилии (а пожалуй, те даже в большей степени), — в качестве алиби используют конструкцию так называемого легализма: Dura lex sed lex (закон суров, но это закон).
Чем дальше, тем «легализм» требует больших допусков, но с такой точки зрения повторные сроки все еще выглядят «законными». Ведь Алексей Горинов говорил что-то такое про СВО сокамерникам во Владимирском СИЗО? А Азат Мифтахов разве не комментировал телепередачи в колонии? Свидетели, которым это «причинило нравственные страдания», найдутся, то есть налицо готовые «юридические факты».
В случае с Владимиром Кара-Мурзой*, который отказывается ставить плашку «иностранного агента» к распространяемым под его именем сообщениям, и свидетелей не надо — тут формальный состав. Чуть особняком стоит последнее дело Навального — как стало понятно после задержания 13 октября его адвокатов, оно возникло не столько в логике мести и запугивания, сколько в рациональном поле:
признав Навального создателем экстремистской организации, «органы» получили возможность преследовать всякого, кто так или иначе сотрудничал с ним.
Ну а в отношении таких «экстремистов по неосторожности» — опять же «Дура лекс…».
Легализм позволяет оставлять за скобками не только нравственное, но и собственно правовое измерение «кейсов». В его плоском пространстве аргументы о соразмерности наказания, экономии репрессии, равенстве субъектов, невозможности наказывать дважды за одно и то же, наконец, о том, что сами законы, поддержанные (чтобы не сказать «принятые») так называемым законодателем, противоречат Конституции и вообще не лезут ни в какие ворота, — не работают.
Поэтому мы тоже слезем со своего правового конька и посмотрим на ситуацию с политической точки зрения. Тогда «правоохранительная» система (в самом широком смысле, включая не только суды и полицию, но и принимающего удобные для них законы «законодателя») предстанет… в виде медиа. Пользуясь классификацией Маршалла Маклюэна, в отличие от горизонтальных (сетевых, быстрых), это «вертикальное» медиа, устанавливаемое как бы навечно. Собственно, это и есть месседж, который оно транслирует: «Так будет всегда». Вы думали, рациональными доводами можно что-то изменить? Не выйдет. Это должно стать всеобщим и безусловным (вечным) рефлексом:
сколько раз вы получите новый срок (в лучшем случае — штраф), будет зависеть только от вас, так что свой нравственный императив засуньте себе в задницу (как это сделали мы, а вы не лучше).
Ощущение адресатов «месседжа» близко к тому, которое люди старшего поколения помнят по середине 80-х годов прошлого века в СССР. Но у нас есть и опыт того, что с неизбежностью произошло дальше.
Ситуация выглядит законсервированной лишь в ближайшей перспективе. Те, кто делает ставку на «вечность», на самом деле не видят дальше своего носа. У тех из них, кто мыслит рационально, есть и запасные «очки для дали», но из страха перед будущим или в надежде на то, что продолжение будет иметь место за пределами их физической жизни, они предпочитают ими не пользоваться.
Однако если «медиаполицейские», набор на специальность которых только что объявила РАНХиГС, проучатся года четыре-пять, то что к тому времени, когда они получат дипломы, будет считаться преступлением?
* Минюст РФ внес в реестр «иностранных агентов».
