За уходящий год мы много раз писали о проблемах театра, и вот — резюме под занавес 2023-го. Вглядимся, как изменился по итогам сезона театральный пейзаж.
Замена года
Двадцать шесть лет во главе союза театральных деятелей стоял Александр Калягин. Он провел союз и сам прошел с ним через водовороты нескольких эпох.
Александр Калягин. Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС
Но 4 декабря делегаты почти единогласно проголосовали за нового председателя — Владимира Машкова. По какой причине произошла революционная замена (первый за десятки лет истории СТД экстренный съезд), никому не объясняли.
Сан Саныча провожали стоя.
Итоговую речь он начал с заверения: в мотивах его ухода нет политической составляющей — СТД всегда поддерживал и поддерживает президента страны.
Однако нынче в тренде любовь по-машковски:
громкий публичный азартный патриотизм. Парад претендентов в кресло главы союза, которые один за другим выходили на трибуну и брали самоотвод, напоминал итальянскую комедию масок. Не взял самоотвод, как и задумывалось, только Машков.
Владимир Машков. Фото: Сергей Карпухин / ТАСС
Результат съезда у Владимира Львовича сомнений не вызвал: его «тронная речь» была тщательно подготовлена и выверена. К тому же теперь у СТД не один председатель, а два сопредседателя. Валерий Гергиев своим бархатным баритоном может повторять знаменитую реплику знаменитого персонажа: «Я везде!»
Скандал года
Девятнадцать лет во главе «Золотой маски» стояла Мария Ревякина. В этом году она перестала быть генеральным директором фестиваля, успевшего за долгие годы собрать немалый урожай и благодарностей, и обид. Реформа фестиваля проходила под эгидой соучредителя, СТД, и пока выглядит довольно бессмысленной. Но в долгоиграющий скандал вокруг «Золотой маски» теперь внесено шаткое равновесие: многолетние партнеры и оппоненты, Мария Ревякина и Александр Калягин, по разным причинам вынуждены были отказаться от прежних ролей. Судьба фестиваля отныне в руках Владимира Машкова и нового секретариата СТД.
Мария Ревякина. Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС
Тенденция года
Со своими позициями не по собственной воле попрощались в этом году маститые режиссеры и признанные мастера — Андрей Могучий (петербургский БДТ), Виктор Рыжаков («Современник»), Михаил Бычков («Камерный театр», Воронеж).
Почему в годину исторических испытаний занялись переделом именно театрального поля, почему художников лишили иммунитета — вопрос открытый. Те, кто без устали мониторит социальные сети, снимает режиссеров, отменяет имена и спектакли, классическую цитату из Томаса Манна, скорее всего, не знает, но интуитивное чутье имеет: «…театр превращает толпу в народ», — снова, как в прошлом веке, процесс опасный.
Со сменой исторических декораций театральное учреждение оказывается чем-то вроде долгового обязательства, и руководителям надо вовремя платить по счетам государственного доверия, бюджета, известности. Манипулировать большими художниками куда сложнее, чем артистами. Тем более директорами.
Дисбаланс года
При этом с отъездом/убытием/исчезновением из контекста целого ряда ключевых фигур российской режиссуры в Москве существенно нарушилась экология сцены. Обнажилась фундаментальная проблема, до поры остававшаяся в тени. Десять крупных, исторически значимых, легендарных и просто давно существующих театров Москвы возглавляют знаменитые артисты. Не режиссеры.
Некоторые совмещают должности художественного руководителя и директора. Среди них есть хорошие, очень хорошие, а иные — так просто в гении предназначенные. Но у них у всех актерская природа и другая профессия. И потому по большей части в руководимых ими театрах нет художественной стратегии, нет внятной репертуарной линии, а зачастую нет и сценических событий.
Но есть свобода реализовывать свои представления о том, что хорошо, а что плохо, распоряжаться бюджетом, приглашать на постановки кого вздумается.
Где-то якобы кипит жизнь, а где-то царствует нрав, возраст или особые отношения с властью.
Посмотрим на список.
Конечно, первые в нем талантливые ученики Олега Табакова, они же — из лучших артистов страны. Трое из них давно заняли ключевые посты, но устроились по-разному. Сергей Безруков в своем отдаленном Губернском, что называется, держит театр на плаву. Евгений Миронов в Театре Наций создал феномен антрепризы с рядом громких спектаклей, осуществленных первыми постановщиками мира (где они сейчас)? Владимир Машков программу современной «Табакерки» выстроил на памяти. Недаром новая Табакерка вся в зеркалах: Машков зеркалит былую славу, возвращая в репертуар прежние спектакли.
«Сатирикон» под руководством Константина Райкина некогда цвел событиями, сегодня просто значится на карте столицы. Александр Калягин создал Et Cetera на пороге новых времен и декларировал как пространство актерского театра, но никого, даже отдаленно равного ему, в труппе нет. Олег Меньшиков в Театре имени Ермоловой так и не создал ничего, о чем можно было бы говорить как о перспективной репертуарной линии. Константин Хабенский, подковерными ходами добившийся нынешнего поста, уверенно перевел МХТ из театра, от которого еще можно было чего-то ожидать, в разряд средних. А есть еще Ирина Апексимова на Таганке, активный участник гибели легенды. И Юрий Мефодьевич Соломин в Малом…
Константин Хабенский. Фото: Сергей Савостьянов / ТАСС
Последней увесистой «вишенкой на торте» оказался Александр Лазарев, только что поставленный на Театр Армии. Именно его Калягин видел своим преемником, но предложение Министерства обороны в решающий миг перевесило.
Ясно, что военным в годину событий на театре военных действий не до сценических радостей, но с довольствия театр не снимают. Огромный, с большой труппой и немалым хозяйством коллектив давно ждал спасителя — и дождался.
Известен единственный опыт Лазарева в постановке: он восстанавливал в «Ленкоме» великий спектакль Марка Захарова «Поминальная молитва», и лучше б он этого не делал.
Александр Лазарев. Фото:Валерий Шарифулин / ТАСС
Все эти люди (за малым исключением) — звезды. Но если бы руководимые ими «актерские театры» пропустить через нейросеть, поставив ей задачу нарисовать портрет явления и посчитать, сколько родившихся за долгие годы спектаклей стали значимыми для современников, мы, уверена, увидели бы грустные, но объективные результаты. Из неоспоримых достижений коллективов, руководимых большими артистами, — их, больших артистов, творческий комфорт и независимость от превратностей актерской судьбы.
Все это явно и очевидно обострилось именно сейчас, на фоне 125-летия Московского Художественного, основателя и утвердителя режиссерского театра.
Кроме режиссерской и актерской в Москве действует еще и так называемая директорская модель: нынешний «Современник» (директор Юрий Кравец и худсовет), нынешний МХАТ имени Горького (директор Владимир Кехман). Нынешний «Ленком» (директор Марк Варшавер и декоративный Франдетти). Производство одноразовых спектаклей, творческая растерянность, разброд и уныние за кулисами — реальность, зачастую сопутствующая этой модели.
Надежда года
Осенью в Москве прошел седьмой фестиваль «Уроки режиссуры». Большинству участников не было и тридцати. В российской театральной провинции не боятся звать молодых и доверять им сложные задачи. Спектакли из Кудымкара, Лесосибирска, Нягани, Томска и прочих глухих углов России демонстрировали класс и постановки, и игры.
Фестиваль «Уроки режиссуры». Спектакль Томского областного театра драмы «Матренин двор». Фото: Людмила Сафонова
При всем своем драматизме 2023 год стал смотром молодых режиссеров. Людей, с которыми связаны надежды на завтрашнее полноценное существование российского театрального искусства. А участники и лауреаты «Уроков режиссуры» первых лет как раз сейчас, в 2023-м уходящем году, вышли в первый ряд — Егор Перегудов стал художественным руководителем Маяковки, Анатолий Шульев — главным режиссером Театра имени Вахтангова, Денис Хуснияров назначен главным в самарском театре «СамАрт», Никита Кобелев приглашен главным на Новую сцену Александринки.
Самая длинная ночь в режиссерском цехе, похоже, прошла: позади десятилетия поколенческих провалов и пустой «скамейки запасных».
Полюса года
Трудности момента, его хаос и противоречия, иногда кажется, оттесняют происходящее на сцене на второй план. И все же несколько ключевых премьер уходящего года необходимо упомянуть. Тем более что они отмечают противоположные полюса театральной реальности.
Отметим: самые значительные работы года связаны с режиссерским театром. «Леопольдшадт» Алексея Бородина на сцене РАМТа (спасибо автору пьесы Тому Стоппарду за то, что поднялся над мутными временами и не отнял права на текст у давних партнеров). Бородин из истории еврейской семьи на протяжении шести десятилетий извлек пророчество, и оно на наших глазах трагически обострено самой жизнью.
Сцена из спектакля «Леопольдштадт». Фото: Мария Моисеева
Вторая редакция шекспировского «Лира» на сцене петербургского Малого драматического театра Европы в постановке Льва Додина с Сергеем Курышевым в главной роли — несомненный акт художественного качества.
«Лес» Островского на Большой сцене Театра имени Маяковского в замечательной сценографии Владимира Арефьева — первая очевидная удача Егора Перегудова в роли худрука.
Одной из самых отважных, развивающих язык театра постановок стал «Скоморох Памфалон» — спектакль Владимира Панкова по прозе Лескова. Эпический ритм, блестящие актерские работы, честность в поиске ответов на вечные вопросы делает высказывание Центра драматургии и режиссуры событием.
Спектакль «Скоморох Памфалон». Фото: соцсети
Хит для большой вахтанговской сцены создал Анатолий Шульев. Его «Амадей» в центр спектакля выводит «неправильного гения», человечного и уязвимого, чей дар — поручение Неба.
Остро и смешно, неожиданно актуально и лихо поставил эрдмановский «Мандат» в СТИ Сергей Женовач.
На противоположном полюсе — так называемые юбилейные спектакли, трудный жанр. В этом году он оказался минным полем, на котором подрываются репутации.
Первый случай — приуроченный к юбилею МХТ «9 ряд. 10, 11 место». Среди его персонажей Станиславский и Кнебель, изготовитель шаурмы и монтировщики, Немирович-Данченко, капельдинерши и прочие. Но может быть, главный закулисный персонаж, незримо распределенный между всеми и поистине пугающий, — простое сознание?
Во все времена на великой сцене бывали неудачи, но здесь нищета смысла в соотношении с традициями, задачами, посылами Художественного театра обозначила нижнюю границу допустимого. Чемпионский результат.
Как и спектакль «Дальше — сами», созданный для большой сцены «Современника» к девяностолетию Галины Волчек. Галина Борисовна — сильный, ярчайший характер, автор собственной судьбы и своего театра. Ее многие знали, любили; ее многие помнят. Сказка сочинена коллективным автором как некая аллегория, текст критики не выдерживает. Самое грустное в ее элементарной многозначительности вот что: Волчек была крупно талантлива, а попытка мифологии на базе ее биографии — ничуть.
Хотя у обоих молодых режиссеров Дениса Азарова и Ивана Комарова за плечами есть стоящие работы. Но, видимо, ни худруку Хабенскому, ни директору Кравцу объективными критиками стать не дано. Здесь необходим полноценный творческий авторитет, масштаб личности.
Режиссура — кислород театра. Артист, каким бы потрясающим он ни был, по природе своей не предназначен определять художественную стратегию, выстраивать репертуар и труппу. И если так пойдет дальше, театры, во главе которых стоит профессиональный режиссер, самостоятельный художник, скоро станут раритетом.
Так что пора нынешним отечественным ревнителям русской театральной культуры отменять привычку ориентироваться на известное имя, популярность, актерское обаяние. Пока еще не отменено наше мировое достижение — режиссерский театр. Лидера не сыграешь, им можно только стать.
