Было пять утра, когда снаружи загремело. За толстыми стенами старой гостиницы мне нечего было бояться. Я думала о том, как бояться вообще нечего, цепенея от холодного, давящего ужаса и не понимая, откуда он берется. Вчера в центре Белгорода совсем рядом с тем местом, куда 30 декабря упал один из обломков ракет, прямо на тротуаре, подъемный кран ставил бетонную будку с надписью «Укрытие», а одна женщина остановилась и заплакала. Другая стала ее успокаивать, а первая сказала: «Это какой-то животный страх».

Днем в новостях на белгородском телевидении ведущая звонким голосом цитировала губернатора и в который раз рассказывала: почти все окна, выбитые во время обстрелов 30 декабря и в первых числах января, гражданам заменили бесплатно. Тем, у кого пострадали автомобили, возместили ущерб. Семьям 25 погибших выплачено по три миллиона рублей. Пострадавшие выздоравливают в лучших больницах страны.

Я вспомнила наводнения в Крымске и в Тулуне, пожары в Сосьве — да мало ли было у нас стихийных бедствий. Белгородцев успокаивали точно так же, как тех пострадавших. Жителей затопленного Крымска президент Путин лично обещал обеспечить рындой. Теперь «стихийное бедствие» у белгородцев. Власти помогают пережить беду. Спасибо им. Хорошего мало, но что можно поделать со стихией, правда, да?

«Вадик, Наташу убило!»

Каток на Соборной площади Белгорода начали разбирать 15 января. К этому времени он 15 дней простоял полуразбитый и пустой. Возле елки на площади в последний раз веселились 30 декабря в три часа дня. За день до этого, 29 декабря, закончилась последняя рабочая неделя 2023 года. В Белгороде слышали, как вдалеке «бабахало», и снова обсуждали ракетные атаки по ту сторону границы. До Харькова от Белгорода всего 80 километров.

В субботу, 30 декабря, наступили последние предновогодние выходные, в центре Белгорода был самый разгар гуляний. Елка на главной площади сверкала, дети бегали на катке, родители — по магазинам, звенела музыка — обязательные в новогодней России Jingle Bells и We wish you a Merry Christmas.

Гремели взрывы, поднимались столбы черного дыма возле кинотеатра «Победа» и у выставочного зала «Родина», лопались окна в универмаге «Белгород», стекла гостиницы White Hill летели в людей на улице, а тем некуда было бежать, рядом на парковке горели их машины.

Потом белгородские власти сосчитают, что погибли 25 человек, пострадали «больше ста». Жители города, как это у нас и бывает, станут рассказывать, что от них наверняка настоящие цифры скрыли.

— Я живу здесь недалеко, на пятом этаже, — говорит высокая худощавая пенсионерка в мохеровой шапке Наталья Леонидовна. Она тычет серой варежкой в сторону перекрестка, ставит пакет на снег и обеими руками пытается изобразить схему своего двора. — Во дворе у нас женщину тогда убило. У меня угловая квартира, и вот в том окне, которое во двор, три пробоины. У нас там парковка, оттуда лестница, вот она по этой лестнице шла. И буквально в шести метрах в угол дома упала бомба. А она была на лестнице. Ее убило. Я захожу во двор, а там мужчина бежит с телефоном и кричит: «Вадик! Вадик! Наташу убило, Наташу убило!» Я захожу, и мне говорят: Наташу с того подъезда убило.

Когда все кругом стало взрываться, Наталья Леонидовна возвращалась домой из того самого магазина, возле которого я ее остановила. Это продуктовый в цоколе универмага «Белгород». Ей до дома совсем близко.

— Вот так вот я переходила улицу, — она продолжает изображать, как это было. — И тут взрыв огромный: бабах! бабах! Сначала непонятно было. Потом сразу черный столб дыма пошел вверх. Возле универмага тоже был взрыв, там дыма не было, а был огонь, искры полетели. Женщина бежала, схватила девочку за руку и потащила, а вокруг люди падали, падали. Это потом уже она рассказывала, когда мы в подвале магазина стояли. Нас туда эмчеэсники загнали всех. Девочка плакала, а женщина рассказывала, рассказывала, как будто она в трансе. Я сейчас шла по этой улице и все вспоминала.

Надя недалеко отсюда работает в аптеке. 30 декабря была не ее смена, но коллега заболела, пришлось выйти.

— Я вон там, у окна, как раз была, — кивает она в сторону проспекта Славы. — И тут всё так затрясло, как будто дом тебе сейчас упадет на голову. Потом дым кругом, люди бегут… А вы вообще не слышали, каково это? Упаси господи это услышать. Первые дни я на работу ходить боялась.

Юра работает водителем в частной компании. В половине третьего он отвез домой шефа.

— Я ехал со стороны Богданки, — рассказывает Юра. — Слышу: кааак бабахнет! Смотрю: впереди машина горит. А наверху рассыпаются искры. Это были кассетные ракеты. Кассетные, точно вам говорю, траектория была такая — кассетная, два километра. Вон там упало — там лежали два трупа, там тоже два трупа, там восемь машин горели. Правая сторона универмага вся была разбита. На гостинице уже стекло поменяли. А во-о-он там, видите? Там мужчина погиб. А тут женщина шла с ребенком — ребенку ступню оторвало. И везде, где был прилет, люди погибли. Где-то один, где-то два, где-то пять.

Белгородцы знают из новостей, что российская ПВО героически отразила атаку. Но еще они полагают, что украинцы стреляли по ним «кассетными ракетами», у этих ракет специальная траектория, и ракеты попали в цель. О том, как совместить эти факты, знатоки ракет не задумываются.

— Точно кассетные ракеты были, а не осколки от ПВО, — уверяет Юра. — Я сын военного, я знаю.

По словам Юры, он слышал «примерно 12 залпов».

— До этого у нас тоже ракеты летали, на аэропорт охотились, их тоже ПВО сбивала, но подальше от города, — уверенно кивает он.

«Вся белая, губы дрожат, сказать ничего не может»

В отличие от Юры, Кирилл (имя изменено) не знает, что летело по Белгороду в те дни, он врач и в ракетах не разбирается. В июле 2022-го, когда в центре города были разбиты частные дома и погибли пять человек, Кирилл оказался совсем рядом, он хорошо помнит, каково это. Он согласился поговорить за чашкой кофе, услышав о «Новой газете».

— Я не знаю, специально ВСУ целились по городу, — вздыхает он. — Может быть, это действительно были обломки, которые упали совсем не туда, куда целились ВСУ. У нас теперь много военных объектов вокруг. Но какая разница?

Во время «прилетов» 30 декабря Кирилл оказался на окраине Белгорода. Утром он поехал к друзьям, они хотели скорее проводить старый год. Вдруг новый будет лучше? В уходившем году они многих друзей потеряли, кто-то уехал из страны, с кем-то стало невозможно разговаривать.

— Мы были далеко от центра, но, конечно, взрывы услышали, — рассказывает Кирилл. — Дверь на балкон открыло взрывной волной, такой силы она была. Сначала было три или четыре взрыва в небе, это работала ПВО. Разлетались искры. Было похоже на салют, только недобрый.

Кирилл оделся и побежал на улицу. Никаким транспортом уже нельзя было добраться ни до центра, ни к его дому на другом конце города.

— Центр весь был перекрыт, — объясняет он. — Автобусы доезжали до развязки у СК Хорхиной, там высаживали людей прямо на дороге, а дальше кто как мог. Люди шли пешком по открытому пространству, все очень боялись. Спрятаться было негде. Это теперь нам объявили, что подвалы и подземные паркинги в случае чего откроют, а тогда везде было заперто. Сгодился бы любой подъезд, это же прописная истина, что в подъезде всяко безопаснее, чем на улице. Но подъезды все были закрыты.

К слову, закрыты подъезды и сейчас, везде домофоны. Губернатор Гладков предложил разработать такой инновационный программный продукт, который в момент следующей ракетной атаки разом отключит все домофоны. Пока не разработали.

Лера (имя изменено) студентка, живет недалеко от центра вместе с родителями. Она в тот момент была дома.

— В высотку совсем рядом с нами попадали осколки, там прорвало трубу, взорвался газ, погибла девушка, — рассказывает она. — В здание полиции попал осколок. Возле нашего дома осколки падали. У нас небольшой город, поэтому каждый наверняка знал кого-то из погибших или раненых. Одну девушку я знала по Инстаграму**. Знала бывшего директора Водоканала, он погиб возле кинотеатра «Победа» вместе с семьей — женой и годовалым сыном. В соцсетях появлялись фото окровавленной детской коляски, потом я поняла, что это была их коляска.

Лера тоже произносит эти слова: «животный страх».

— Я не знаю, как еще описать то, что чувствуешь в такой момент, — признается она. — Просто очень страшно за свою жизнь. Продолжалось это от силы минуты три. В том-то и дело, что случилось все быстро, сирена даже не включилась.

Второго января была еще одна атака — в районе авторынка. Там тоже погибли люди. Люба, беженка из Украины, уроженка Волчанска, оказалась в самом эпицентре, у нее на глазах погиб мужчина.

— Когда по авторынку попало, я подумала, что это где-то совсем рядом, — рассказывает Ульяна (имя изменено), сестра Любы. — Дом трясется, стекла звенят, кругом гремит, я решила, что аэропорт обстреливают. А потом Люба приходит: вся белая, губы дрожат, сказать ничего не может. До сих пор боится на улицу выходить. На следующий день на Красноармейской улице нашли бомбу. Она упала, но не разорвалась, и саперы ее вытаскивали. Выселили из дома триста человек, кого-то по гостиницам развезли, для остальных поставили двухэтажные кровати на стадионе.

«Только следы скотча в форме той самой буквы»

«Те события» — так сейчас в Белгороде называют обстрелы 30 декабря и в первые дни января. Я приехала в город, когда после «тех событий» прошла неделя. На вокзале еще торговали новогодними игрушками и праздничными упаковками шоколада.

Первым, кого я увидела, сойдя с поезда, был человек в камуфляже. Приспущенная балаклава открыла лицо с оттопыренной губой, простодушное и настороженное одновременно. На рукаве красовалась нашивка: «Участник СВО». Он купил в ларьке воду, налил в бумажный стаканчик, выпил залпом, не отходя от прилавка, налил еще, тут его окликнул другой «участник СВО», похожий на него, как брат-близнец. На улицах Белгорода много таких «близнецов» с нашивками.

Одна такая тумба стоит возле универмага «Белгород», у самых его дверей, в которых вместо выбитых взрывом стекол натянут полиэтилен. Слева от тумбы горит траурное световое табло: «Белгород, 30.12.23». Справа — многоэтажный паркинг, на котором взрывом выбит кусок крыши. Сзади многоэтажные дома. В некоторых окнах стекла заклеены скотчем. Не так, как это показывали в фильмах о Великой Отечественной — однообразно бумагой, а причудливо и даже весело.

— Нас теперь учат, как правильно заклеивать окна, — усмехается Ульяна. — Кто-то старается красиво поклеить, какими-нибудь квадратиками. Или продольными полосочками. Я видела окно, сделанное под тюремную решетку. У нас даже пошла такая злая шутка: кто раньше клеил себе букву Z, теперь клеит на стекла букву «Ха».

Букв Z в Белгороде действительно стало меньше, чем летом 2022-го, когда я была здесь в прошлый раз.

— В начале СВО в Белгороде было полно машин с буквой Z, людей в Z-футболках, даже детей в них наряжали, — соглашается Кирилл. — Я много тогда по стране ездил и видел, что в Белгороде этого больше, чем в центральной России. Много где их вывешивали, даже университет специально подсвечивал окна. А потом выключил. После [частичной] мобилизации этого становилось меньше, меньше, а теперь на многих машинах встречаешь только следы отодранного скотча в форме той самой буквы. Даже георгиевских ленточек почти не вижу.

Но и стекол, заклеенных скотчем, в центре города немного.

— Я думала, что именно в центре будет больше всего таких окон, — признается Лера. — На сознание людей больше всего повлияло, что случилось это в центре. Здесь у нас вся общественная жизнь, много кафешек, здесь всегда хорошее настроение, так это воспринималось. Было чем-то совершенно естественным, что центр города неприкосновенен, здесь точно ничего не случится. А сейчас люди поняли, что безопасности нет нигде. Но заклеенных окон больше на окраинах. Или там, где живут люди постарше. У меня вот родители заклеили.

— Клеить скотч крест-накрест — это какая-то древняя рекомендация с советских времен, — со знанием дела объясняет Кирилл. — Это имеет смысл, только если окно — это рама и деревянный штапик, а между ними стекло вибрирует. На современных пластиковых окнах это не работает. Почему-то у нас этого не знают. Кто-то где-то вычитал, что надо заклеивать, другие начали. А школы, поликлиники, больницы, госучреждения еще год назад оклеили бронепленкой. Ее главная задача — не сохранить стекло, а удержать осколки, чтобы они людей не поранили. Хотя и это срабатывает не везде.

«Тут уже лишь бы в живых остаться»

Уличную рекламу в Белгороде сменили инструкции по оказанию первой медицинской помощи. В соцсетях идет постоянный набор на курсы, где учат, как правильно лечить ожог, что использовать в качестве шины при переломе, как «поставить укол». Два огромных табло на ту же тему стоят по обе стороны драмтеатра имени Щепкина. Между ними на крыше здания, построенного в конце 1930-х, статуя Победы.

Если вы бывали в Петербурге, то наверняка видели на Невском надпись, нарочно оставленную со времен блокады: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». На дверях крупнейшего торгового центра в Белгороде повешены таблички: «Внимание! Во время обстрела спуститесь в укрытие (-1-й этаж). Автомобилем не пользуйтесь!».

— На минус первом этаже у нас безопасно, — объясняет молоденькая продавщица в отделе белья. — Второго числа, когда были прилеты вечером, нас несколько раз спускали на минус первый. Только поднимемся — и сразу обратно.

Девушка смотрит на часы. Теперь их отдел, как и вообще все магазины в Белгороде, работает только до восьми вечера.

Совсем закрывать торговые центры в Белгороде не стали, хотя потеря была бы невелика: всю праздничную неделю магазины стояли пустые. Люди боялись выйти на улицы, не говоря уж о том, чтобы ехать в злополучный центр.

— Кому они нужны, покупки эти? Тут лишь бы в живых остаться, — машет рукой продавщица отдела косметики в универмаге «Белгород», на бейджике у нее написано «Анастасия». — У нас девушка до сих пор с больничного не вышла — так испугалась. Вон там стену пробило. В стене универмага дыра, а от нее до нашей стены всего метр. У нас потолок посыпался. Видите трещину? Я тогда работала. Мы все растерялись и даже побежать куда-то не успели. Казалось, что это всё долго было, а на самом-то деле минуты две. Теперь люди боятся в универмаг идти. И вообще боятся в центр ехать. Только седьмого числа начали на улицы выходить. А восьмого опять был прилет.

Когда праздники закончились, казалось, что выйдут люди на работу, дети пойдут в школу, начнется прежняя жизнь. Но город по-прежнему оставался пустым.

— На днях подхожу к дому и вижу, что у соседей машина заведена, куча чемоданов стоит рядом, они уезжают, — рассказывает Кирилл. — Ну и вообще так, по общему впечатлению, пробок с утра стало меньше, людей стало меньше. Очень многие уехали еще до Нового года.

Водитель Юра слышал, как губернатор Гладков говорил о четырехстах семьях, уехавших из Белгорода.

— Я все же думаю, что намного больше, — сомневается он. — Судя хотя бы по тому, что машин стало меньше. У жены подруга к риелтору побежала. Говорит, дом продам и дачу куплю под Москвой. Зато военные, наоборот, покупают квартиры. Говорят, у нас чистый уютный город. Слухи такие, что 160 тысяч уехало, но это, наверное, если считать с детьми.

Детей из Белгорода целыми поездами вывозили в центральные регионы страны. Никто не называл это эвакуацией. Просто поехали ребята в лагеря, ничего особенного. Поликлиника, где работает Кирилл, обеспечивала медицинское сопровождение.

— Сами дети, мне кажется, не очень понимали, что происходит, — считает он. — А может, уже как-то привыкли. Каких-то панических настроений у них я не заметил, они просто ехали в лагерь. Отправили их на три недели, это стандартная лагерная смена, потом они вернутся обратно в Белгород. Вы хотите спросить, какой в этом смысл? Наверное, кому-то так спокойнее. Родители с ними могли поехать только как волонтеры, иначе их даже на вокзал не пускали. Говорят, лагеря неплохие.

Тем, кого родители не отправили в лагерь, продлили каникулы, а потом обещали перевести на дистант, благо есть опыт пандемии.

— Не понимаю, какой смысл в дистанте сейчас, — пожимает плечами Ульяна.

Сидеть дома остались и самые маленькие, потому что детские сады тоже не работают.

— В садиках оставили маленькие группы только для тех, у кого родители работают с непрерывным циклом, — рассказывает Юра. — На хлебозаводе, там, или еще где. Справку требуют от родителей, что их с работы не отпускают. Это если официально работаешь. Я вот официально безработный. Но сын не мой, а жены, и она справку в детсад относила.

«Потому что быстро надо»

В универмаге «Белгород» есть бомбоубежище. По словам продавщицы Анастасии, оно сухое и со скамейками. Но это скорее исключение. В конце второго года спецоперации, проходящей в нескольких десятках километров от Белгорода, выяснилось, что убежищ в городе нет. Есть подвалы, которые или закрыты в целях борьбы с терроризмом и покражами, или замусорены и затоплены водой.

— Когда это случилось, ни одно бомбоубежище не было открыто, — говорит Ульяна. — А в тех, которые все-таки открыли, стояла вонь, какие-то пакеты в воде плавали. В лучшем случае людям удавалось укрыться в подвале дома или на цокольном этаже магазина, если туда пускали.

— Я попала под обстрел второго числа, — добавляет Люба. — Кругом гремит все, трясется, но даже подъезды все закрыты. Куда бежать?

Но если вы только приехали в город и посмотрели по сторонам, то первое впечатление — что он весь состоит из убежищ. Точнее, из укрытий, так написано на многочисленных указателях-стрелках чуть ли не на каждом здании.

— Они уже года полтора висят, — усмехается Ульяна. — Только укрытия по ним черта с два найдешь.

Я решила это проверить и пошла по стрелкам. Квест привел меня к лестнице, уходящей в подвал. Внизу оказалась столовая под названием «Меланж» — столики, стопка подносов, витрина с компотами. Кассир и повар не знали, что у них тут «укрытие».

— Конечно, если что — приходите, мы никого не прогоним, — поспешила успокоить меня повар.

Сооружать укрытия в Белгороде активно начали 15 января. По местному телевидению об этом объявили именно так: укрытия. Во множественном числе. Возле универмага «Белгород» подъемный кран опустил на тротуар белую бетонную конструкцию.

— А почему не подземное? — спросила я у человека, который командовал установкой.

— Потому что быстро надо, — буркнул он в ответ.

Этот же человек сообщил, что это и есть все «укрытия», других пока не ставили. Рядом прохожие обсуждали, сколько человек смогут здесь укрыться, влезет десяток или нет.

— Похоже на туалет, который утащили со стройки какого-то дома, из какой-то квартиры, — хмыкнул один из прохожих.

Строго говоря, укрытие единственным не было. В центре Белгорода автобусные остановки обложили бетонными блоками и мешками с песком. Если считать, что снаряды не будут лететь сверху, то эти блоки смогут кого-нибудь укрыть. На одной остановке мешки с песком попадали и выдавили стекла.

— Белгород много лет называли одним из самых красивых и благоустроенных городов в стране, — говорит Кирилл. — Я много где побывал в России, и если не считать крупных городов, как Москва, Питер или Казань, то лучше Белгорода действительно не видел. И много лет у нас делали эти автобусные остановки, чтобы было удобно и красиво, существовала целая программа, кучу денег потратили. Теперь смотрите, во что это превратилось.

«Теперь у нас просто тупик»

Канун Старого Нового года в Украине называют Щедрым вечером. Надо лепить вареники и петь щедривки. Ульяна встретила меня на пороге своей квартиры в фартуке, вареники ждали на столе. Она поправила прическу и запела: «Щедрый вечер, добрый вечер». На юге России тоже отмечают щедрый вечер с варениками, но песни называют щедровки. А в Белгороде говорят: щедривки. Так повелось.

Белгород считался не только одним из самых благоустроенных российских городов, его называли еще самым украинским русским городом. В области есть села, которые граница раньше делила надвое. У коренных белгородцев обязательно есть родня в Украине.

— У меня прабабушка жила в Малиновке, прямо в деревне раньше был КПП, это прямо на границе, — вспоминает Лера. — Прабабушка считалась русской, а говорила всегда на суржике.

До Харькова можно было доехать за полтора часа. Белгородцы ездили на харьковский рынок, когда хотели купить что-то подешевле. Для Нади из аптеки это и вовсе город детства.

— Там архитектура очень красивая, — делится она. — Очень больно осознавать, что сейчас там все разрушается. Я туда часто ездила, лично меня там никто никогда не обижал. Но я слышала, что кому-то из россиян шины прокалывали. Сама не видела, но люди же зря не скажут, правда? А вон оно что выяснилось: там, оказывается, все это время нацизм проповедовали.

Украинцы ехали в Белгород со своим товаром. На окраине города есть огромный торговый центр «Спутник», раньше возле него всегда стояли автомобили с украинскими номерами.

— В Белгороде люди раньше жили получше, чем в центральной России, уровень жизни был выше, северяне, вахтовики с деньгами приезжали сюда, покупали жилье, — рассказывает Кирилл. — За счет этого у нас и цены были повыше, чем в других регионах. А рядом — Украина, там то же самое можно было найти дешевле, а по качеству лучше. Скажем, у нас какая-нибудь техника китайская, а там можно было купить производства Европы и дешевле. Мы всегда ездили в Харьков, когда надо было купить что-то к школе, или продукты, или одежду, или стройматериалы. Весь Белгород ездил на выходные в Харьков потусить. Все говорили по-русски. Я и в Киев ездил — тоже все говорили по-русски. После 2014 года это начало затухать, а с началом СВО совсем замерло. Раньше у нас был город с перспективным транспортным расположением. Теперь просто тупик. Вот так мы жили бок о бок, жили, а потом бац — и там внезапно фашисты.

— Вы знаете, сколько мы сделали для них? — распаляется она все сильнее. — Вы знаете, как Россия жила, когда у нас был Советский Союз? Хуже всех. Потому что мы всё им отдавали. А они без нас от водки и сифилиса погибали. А мы их взяли к себе и начали всем обеспечивать.

Поэтому, — продолжает Наталья Леонидовна без паузы, — наш президент совершил большую ошибку, когда начал спецоперацию. Обалдев от такого поворота, я не успеваю переспросить про лимоны.

— Надо было начинать только после того, как обеспечит безопасность приграничных регионов, — твердо чеканит пенсионерка. — Он что же думал, что фашисты ничего не будут делать в ответ? А теперь-то ничего не поделаешь, Харьков освобождать надо. И гнать их до самого Львова. И не церемониться.

Изо рта у нее идет пар, потому что разговариваем мы на улице. Я молча смотрю на тонкие губы с островками оранжевой помады и представляю, как Наталья Леонидовна сейчас закипит. Она щурится, поглядывая то на меня, то на полицейских, которые дежурят рядом на улице.

— Вы случайно не украинка? — спрашивает она. — Ах из Питера… Ну да, тогда понятно. У вас там полно этих… Лейбористов.

«Надо их теперь по-черному бить»

После «тех событий», а именно — после ракетной атаки 30 декабря, прошло две недели, и я тоже услышала в Белгороде сирену. Ее включили утром 15 января в учебных целях. Сирена ревела, а рабочие на Соборной площади разбирали елку и каток и ухом не вели. Те двое, что были на верхотуре, не спустились, они продолжали разбирать елку. Прохожие не смотрели вверх. Праздники остались позади, а вместе с ними как будто ушли в прошлое «те события». Словно в понедельник, 15 января, кто-то нажал на кнопку «стоп».

— А куда деваться? — вздыхает Надя в своей аптеке. — Что мы можем поменять? Это боль, я хочу от нее отстраниться. Нас-то никто и не спрашивал особо. Нас не спрашивали, лучше нам от спецоперации или нет. Конечно, нам стало хуже. Нет уверенности в завтрашнем дне. Конечно, хотелось бы защиты какой-то, спокойствия. Первые дни после тех событий я от каждого шума вздрагивала. А теперь думаю: все ж нормально уже. И люди стали рассказывать: кто-то хотел пойти на площадь, а не пошел, кого-то ноги отвернули. И я теперь думаю: ну, если уж суждено погибнуть, так ничего не поделаешь.

Лере в первые дни января казалось, что в перепуганном и притихшем Белгороде изменилось не только количество людей на улицах и часы работы магазинов.

— В моем окружении люди намного чаще стали говорить, что хотят мира, — рассказывает Лера. — Это говорили даже те, кто в целом за СВО. В соцсетях появилось много видеороликов из Белгорода, и даже по комментариям было заметно: люди хотят, чтобы все это скорее кончилось. Мне показалось, что все белгородцы хотят мира, только они видят его по-разному.

Я бы ей поверила, если бы не сухопарая пенсионерка в мохеровой шапке, кричавшая о том, как надо гнать фашистов до Львова. И другой мой новый знакомый, водитель Юра, призывал «теперь уж бить по-черному этих [украинцев]». Правда, сам почему-то не шел делать это, хотя с каждой афишной тумбы ему даже обещали за это 204 тысячи рублей.

Теперь по центру города, как раньше, спешили прохожие, покупатели сновали по магазинам, в универмаге «Белгород» под самой трещиной в потолке отдела косметики девушка искала зеленый лак для ногтей. Только на дверях универмага по-прежнему оставался полиэтилен вместо стекол. И окна все еще закрыты фанерой. А в торговом центре посетителей встречает совет, что делать при ракетной атаке. И автобусов люди ждут на остановках, закованных в бетонные блоки.

— Причем поставили такие «укрытия» ровно там, куда прилетело в прошлый раз, — с сухим смешком замечает Кирилл. — Как будто уверены, что в следующий раз прилетит туда же.

И все-таки стекла в домах вставлены. Разбитые машины оплачены, деньги за погибших получены. Бедствие позади. Может быть, в Белгород президент Путин какую-нибудь рынду привезет лично. Утром 15 января в торговых центрах открылись пункты сбора подписей за его выдвижение на новый срок. На одном из них юноша сообщил мне, что за день к нему подошли пять человек. Некоторые подписались.

Белгород

*Внесена в реестр «иноагентов».

** Принадлежит компании МЕТА, признанной экстремистской в РФ.