Лет двадцать назад по просторам страны мчался поезд, в одном из купе которого собралась интересная компания. Она состояла из холерического державника Проханова, скромного (тогда) единоросса Мединского, мрачноватого (тогда) либерала Надеждина. Тройка-чрезвычайка была занята важным делом — развенчивала мифы о России. В те далекие времена не окончательно умерла максима замечательного филолога Михаила Безродного: «От язычества до стукачества с переходом количества в качество». Публичная дискуссия политиков разных направлений была еще возможна.

Шли годы. Смеркалось. Войны памяти стали привычным занятием для страны, встающей с колен. Они шли волнами. Интерес к истории обострялся в критические дни, когда с помощью Мнемозины следовало что-то срочно подправить в настоящем. Если ориентироваться на флагмана, сейчас настали именно такие дни. На главном, не устаю я повторять вслед за Соловьевым, патриотическом канале страны уже обосновался Мединский, а вскоре там воссияет новый проект митрополита Тихона (Шевкунова).

Политическую сцену оба историографа стали покорять примерно в одно и то же время. И миссия их была схожа: они задали тот вектор пропаганде, который более чем востребован сегодня. Мединский специализировался на мифах, разоблачая гнилую сущность Запада. Тот, оказывается, уже 400 лет ведет информационные войны против России.

Отец Тихон ограничился Византией, каковую тоже погубил коварный Запад. Зарождалась новая эпоха в осмыслении минувшего. Авторский субъективизм, назовем это нежно, так счастливо совпал с державной стратегией. Мединский, профессиональный пиарщик, обогатил науку емкой формулой «история под заказ». Мастер интерпретации, а не фактологии руководствуется нехитрым правилом: если вы любите Родину, то история, которую вы напишете, будет всегда позитивна. Отец Тихон сформулировал свое кредо по-иному: в России может быть только «по-настоящему имперское сознание, а другого сознания быть не может».

Имеется и более существенное различие между двумя главными историографами. Митрополит Симферопольский и Крымский Тихон (его нынешний титул) — человек культуры. Мединский — министр культуры, да и то бывший. Он продолжает везде, где можно, окучивать мифы, теперь уже в жанре «Рассказов из русской истории». Шевкунов долго молчал после «Византийского урока» и только сейчас выпустил книгу: «Гибель империи. Российский урок».

Казалось бы, события 1917-го — не самая важная тема сегодня. Автор считает по-другому. Его интересует генезис революции: «Как из нас готовят тех, кто готовит страну к суициду… Вызовы России, которые были 100 лет назад, неизбежно повторятся». Подобное предположение производит странное впечатление. С некоторой натяжкой, но можно согласиться с автором: «игра в непослушание» для интеллигенции накануне Февральской революции — хроническая застарелая болезнь. Допустим. Но стесняюсь спросить: о каком нарушении конвенции сегодня идет речь? Нынешний способ существования непослушных — немота.

Стоит заметить, что подобная ситуация для нашей страны в некотором роде уникальна. Более 200 лет в России существовала дихотомия, предполагающая наличие в обществе двух образов мышления — консервативного и либерального. Борьба между противоположными лагерями шла всегда, но тем не менее они, лагеря, устояли. И даже в глухую пору листопада, в мутные брежневские годы продолжались сражения между почвенниками и западниками. На одном полюсе расположился Пикуль, на другом — Эйдельман. Сам «Политиздат», оплот советской государственности, охотно печатал в серии «Пламенные революционеры» исторические сочинения авторов сомнительного направления, включая откровенных смутьянов вроде Аксенова, Войновича, Губермана.

Сегодня в нашей насквозь свободной стране котируется только мифология русского пути.

Истребляется не только инакомыслие, но и неугодные символы, знаки, изображения, что граничит с безумием. Детали, нюансы, подробности — плоть истории, без них наука мертва. О чем, кстати, часто и внятно трубит не оппозиционный недобиток, но Армен Гаспарян, государственник, историк, звезда телеканала имени Соловьева.

Что же в сухом остатке? Ничего, кроме вопросов. Мединский ясен: он мелькает, чтобы мелькать. Митрополит Тихон (Шевкунов) — другой. В нем, как мне кажется, ощущается непоказная боль за отечество. Слишком неожиданно обрушилась на нас беда, тихо говорит он в беседе с Соловьевым, предваряющей цикл его передач на канале. И продолжает: «Самое страшное — *** с Украиной. Братоубийственная рана — она особая». Все так, но его цикл будет вроде бы не о ***, а о революции. Откуда же ей взяться? «Непослушная интеллигенция» типа той, что замахнулась на государственные устои в феврале 1917-го, почти исчезла вместе с самим понятием. Для полного финала осталось только дустом ее потравить. Впрочем, может, митрополит чувствует, знает нечто такое, чего не знают остальные?

Между прочим, за окном февраль. Только и остается, что достать чернил и плакать.