«Онегин» Сарика Андреасяна кинокомпании братьев Андреасянов — нечто запредельное. Слов не хватает.
Тот самый случай, когда рецензировать — только портить.
Поэтому перескажем увиденное своими словами, сэкономив ваше время. Тем более это в стиле «экранизации», в которой «роман в стихах» переведен на язык, так сказать, «шершавой прозы» с внезапными вкраплениями пушкинских строк.
Итак, дуэль. Пистолеты разобраны. С дрона видим, как разошлись средь белых снегов вчерашние друзья — враги отныне.
Вступает оркестровая музыка, которая замолкнет лишь после долгих финальных титров. Ее автор — композитор Георгий Жеряков, сочинивший недавно симфоническую поэму «Танковое сражение на Курской дуге» и саундтрек супергеройского комикса Сарика Андреасяна «Защитники». Поэтому музыка кипит и пенится.
Бричка едет вдоль зеленых лугов и лесов (видимо, та самая, которую перед премьерой в кинотеатр «Октябрь» привезли).
И артист Владимир Вдовиченков от лица автора читает наизусть про дядю самых честных правил. Они едут вместе с «приятелем добрым» Евгением (Виктор Добронравов). И только зритель расслабится, а не тут-то было.
Дальше, словно текст «исходника» забыли, артисты как умеют пересказывают известный сюжет своими словами. От них узнаем про Онегина, что не глуп, «видно, что привык жить на широкую ногу», хотя все это «остатки былой роскоши».
Истомина на сцене не летит, «как пух от уст Эола», и не бьет быстрой ножкой ножку, а словно в рапиде пританцовывает нечто романтическое. Может, поэтому ее танец Онегина не трогает, и он здраво предлагает: «Всех пора менять!»
Тут бы с ним согласиться режиссеру, но Онегин примечает в ложе барышню милейшую, которая ему интересней доморощенного балета. И ведь «не какая-нибудь дочь «станционного смотрителя», сразу видать, барышня с воспитанием.
Сию науку наш Евгений знает твердо. Примерно так и говорит: «Главная хитрость не в том, чтобы соблазнить девушку, а обвести вокруг пальца мужа-рогоносца или отца в чинах».
Рассказчик Вдовиченкова — видный немолодой мужчина во фраке с игриво завитыми волосами — возникает то тут, то там рядом с героями как наваждение. То среди танцующих. То вообще в спальне, пока Онегин почивает…
Но вот действие медленно, как бричка утомленного Онегина с его дорожным сундуком, движется дальше. Нарядными, словно зеленкой покрашенными пейзажами к приболевшему дяде, который, увы, племянника не дождется. Во сне — «светлая душа» — уйдет. И похоронят дядю на высоком холме.
А пока Онегин чурается «местного сброда»: помещиков и их дочерей на выданье (особенно его раздражает неприятная мадам Скотинина с ее малопривлекательным потомством), мы наконец знакомимся с Татьяной, как ее именуют — Татьяной Дмитриевной (Лиза Моряк).
Она в летах (как и Онегин), все одинокими тропами бродит, в ротонде дивной на перилах с книжкой Ричардсона грустит. Статным мужчинам отказывает составить их счастье.
Кадр из фильма «Онегин»
Да вот и пылкий Ленский (Денис Прытков). Из Геттингена юноша явился в родные края. И снова бричка вдоль лесов и полей везет и его (но с другими занавесками) в усадьбу Лариных: «Оленька!» Встреча с Ольгой, едва не позабывшей времен их детских игр. Вот уж и батюшка их помер. А Володя помнит-помнит, как играл с его медалями.
Тут-то, знаменательно, и Онегина поминают, мол, «живет в своей усадьбе один, да пьет вино стаканами». Чистый, по мнению мадам Скотининой, фармазон.
Дальше совсем уж неспешно: спор Онегина с Ленским о любви. Один мечтает о привязанности на всю жизнь, другой — на одну ночь.
Татьяна между тем так и сидит в своей ротонде, ждет, пока Онегин не придет. В свободное от чтения время бродит в темных камышах, среди высоких трав, замирает пред озером, на закате, при свете свечей в окне, на улице при свете фонарей.
Кадр из фильма «Онегин»
«Она всегда была такой, — пытается вспомнить свой текст вдова Ларина, — живет в своих фантазиях». Зато Онегин, словно учитель литературы, сразу изрекает суть: «В Татьяне есть глубина и осмысленность». Не переборчива она, а «просто ищет любви, как и маменька с папенькой». Но узнает Татьяна и горькую правду: мама влюблена была в другого. Здесь на язык господина Журдена нам переведут и сакраментальные слова: «Потому что привычка — великий дар, заменяет счастье». Пушкин рыдает от зависти.
На затуманенном окне Татьяна выведет «ОЕ». Кого же она имеет в виду?
А как бежал мальчик Ваня, внук няни (Светлана Немоляева), чтобы письмо Татьяны с признанием доставить в руки. Мимо высоких стогов сена, под полнозвучную и взволнованную музыку большого симфонического оркестра. Но Онегин — тут монтажная находка — готов лишь разбивать шары на бильярдном поле. И дальше еще ключевое умозаключенье: «Чем меньше любишь женщину, тем скорей ей нравишься!»
Да, еще будут дворовые девушки с лукошками из усадьбы Лариных яблоки хозяйские собирать и петь за работой: хор из оперы Чайковского «Девицы, красавицы, душеньки, подруженьки».
И одинокая Татьяна прихватит одинокую ромашку на судьбоносное свидание с Онегиным. А после его отповеди уронит на аллее.
Кадр из фильма «Онегин»
Многое можно вспомнить, Онегина в Одессе, например, поедающего устрицы с вином у моря. Сразу видно, «тоска съедает его грудь». Потом Петербург, тот самый бал. И никаких тебе малиновых беретов. Просто долгое и мучительное выяснение отношений с Татьяной… пока наконец она не произнесет долгожданное: «Но я другому отдана…»
Думаешь, ну все, ведь Пушкин после слов сиих оставил «героя моего в минуту, злую для него». Но не такой Сарик Андреасян.
Будет и сон страдающего Евгения, и сожаления о глупостях непоправимых.
Все это похоже на «Библию для детей» с глянцевыми парадными картинками и просторечными описаниями. Да и разыграно наспех, словно современные дворянские балы, устроенные в «былых дворцах», музеях и усадьбах. Ряженые дамы и господа танцуют «бесконечный котильон», помнится, утомивший кокетливую и ветреную Оленьку, как тяжкий сон.
Мои коллеги уже слагают о фильме пародийные вирши, формулируя его тему как «кризис среднего возраста Татьяны и Евгения».
В роли Татьяны — актриса Лиза Моряк, по совместительству жена режиссера. В «Жизни по вызову» она была более убедительна. Хронометраж почти два с половиной часа. Под выдувающий медь и рыдающий скрипками оркестр действие катится степенно, чинно, величаво… как бричка. Возможно, та самая, за колесом которой пристально наблюдали гоголевские ротозеи. Стоит сейчас в «Октябре», дожидаясь премьерного зрителя. Доехала, значит, до Москвы…
