Редактор татаро-башкирской службы «Радио Свобода»* Алсу Курмашева стала первой обвиняемой в России по уголовному делу о нарушении закона, по которому любой человек, который собирает не засекреченную информацию по военной тематике для СМИ, обязан сам объявить себя «иностранным агентом». Но одного дела силовикам показалось мало. Позже журналистке вменили распространение военных «фейков» за редактирование книги, осуждающей спецоперацию в Украине. В результате ее отправили в СИЗО фактически за журналистскую деятельность по абсолютно диким обвинениям. С 18 октября прошлого года Алсу находится в заключении.

«Вы восхищаетесь моей смелостью, что я приехала к себе домой в «такое время», но мы живем сейчас — и «другого» времени у нас не будет. «Время», конечно, будет, но может не быть кого-то из близких, кому нужна помощь сегодня. <…> Я ответственна за свою семью. За малолетних детей, за престарелую маму», — писала Алсу в письме из СИЗО своим коллегам.

Она прилетела в Россию 20 мая 2023 года по семейным обстоятельствам. Спустя две недели ее задержали в аэропорту Казани во время ожидания рейса. У Курмашевой изъяли российский и американский паспорта, затем возбудили против нее дело за неисполнение обязанности по подаче уведомления о наличии второго гражданства (ст. 330.2 УК). Помимо российского у Курмашевой есть гражданство США. До ареста она проживала в Праге со своим мужем и детьми.

Тогда с Алсу взяли подписку о невыезде. Расследование этого дела затянулось на несколько месяцев. Лишь в октябре суд в Казани признал ее виновной и оштрафовал на 10 000 рублей. Но на этом силовики не оставили в покое Курмашеву и предъявили ей обвинение за неисполнение «иноагенстского» законодательства (ст. 330.1 УК) за то, что сама себя не объявила «иноагентом».

Но до сих пор ни об одном возбужденном уголовном деле по этой статье известно не было. Курмашева стала первой обвиняемой.

В декабре прошлого года против журналистки завели новое дело за военные «фейки» (ст. 207.3 УК) из-за опубликованной книги с историями россиян, критикующих российскую военную спецоперацию в Украине. Следствие по делу Курмашевой продолжается, в феврале ей продлили арест еще на два месяца. Как отметили ее адвокаты, такое решение было принято, несмотря на ухудшившееся состояние здоровья журналистки, а, как известно, условия получения медицинской помощи в заключении сильно ограничены. «Новая» написала Алсу письмо в СИЗО, и в конце февраля мы получили от нее ответ.

Курмашева Алсу Хамидовна, 1976 г.р.

ФКУ СИЗО-2 УФСИН России по Республике Татарстан

В первые дни (пять суток в ИВС, потом — СИЗО) я буквально заставила себя не пытаться объяснить происходящее, потому что объяснить это было невозможно. Не верю до сих пор, что со мной это происходит. Но я реалист, и мне было на чем сосредоточиться, а именно — как элементарно выжить. Спустя дней десять, когда я в первый раз сходила в душ и наконец получила чистое постельное белье, я поняла, что «ничего не жду и готова ко всему», в том числе и к чему-то хорошему. Хорошее здесь тоже случается, но сначала о тяжелом.

Сложно не думать о детях, ведь у них каждый день полон событий, и они проживают их без моей поддержки. Сложно не думать о престарелой маме, которая нуждается в моей помощи. Сложно было определить личные границы, понять правила поведения с администрацией и с сокамерницами. Статьи у всех разные, мало кому понятна и интересна моя статья, а, значит, и «поговорить не о чем». Это здесь основная тема разговора — «за что» и «что светит» и, конечно, постоянное решение бытовых проблем. Душ по 15 минут два раза в неделю для женщины мало, поэтому в камере с утра до вечера кто-то моет голову, моется, стирает и сушит белье. Если нет горячей воды и розетка только одна, процесс затягивается. У всех очень разное эмоциональное состояние, бытовые привычки, часто просто несоответствие статей, характеров и настроений. Это тяжело. Если нет запланированных «выездов в город» на допросы и суды, то день начинается в 6 утра с уборки, завтрака, проверки. Прогулка один час в любую погоду, обед, ужин, отбой в 22.00.

Больше трех месяцев я содержалась в транзитных камерах, где, как потом узнала, так долго никого не держат. Состав камеры менялся каждые два-три дня. По возвращении с очередного допроса часто в камере уже были новые люди, могли исчезнуть личные вещи, продукты. Могла быть занята постель. В камере «неожиданно» появлялись и не новенькие, а уже находящиеся здесь какое-то время девушки, которые знали обо мне то, чего я даже не знала о себе. Затем они так же «неожиданно» исчезали. Озлобленные арестом заезжают [в такую камеру], и первое, что они делают, — выражают гнев и агрессию в этих транзитных или карантинных камерах. Многим «нечего терять».

Еще хочу добавить про условия, они плохие в любой камере. Я побывала от одиночки до 16-местной. В данный момент нас двое в очень маленькой, где дырка (туалет) занимает половину камеры. В тюрьме ничего не постоянно, в то же время ничего не меняется.

А счастье есть, когда есть что читать. Так я перешла к хорошему, потому что его, хорошего, как и везде, больше, чем плохого, — надо только увидеть. Преодолевать все сложные моменты мне помогает моя внутренняя дисциплина, уважительное отношение ко всем, по какую сторону этой железной двери они бы ни находились.

За четыре месяца заключения мне удалось пообщаться с двумя-тремя девушками, рядом с которыми я отдохнула душой, научилась новому для себя — это занятия высшей математикой и изучение новых языков. Они были счастливы обсудить со мной фильмы, книги, поговорить о путешествиях, религии и психологии. Такие моменты помогают держаться здесь, внутри. И, конечно, поддержка с воли. Без нее бы я не смогла выжить вообще. Поддержка передачками, письмами, огромная любовь и уважение ко мне моей семьи дают уверенность, что все будет хорошо. Когда-нибудь, иншалла, скоро.

Сейчас читаю книгу «Отец Арсений». Издана она в 1993 году одним Богословским институтом. Это сборник свидетельств очевидцев того времени, когда люди видели друг в друге врагов и мучались, вместо того чтобы любить, растить детей и наслаждаться жизнью. Книга о торжестве любви над злом, прошло-то всего лет 70–80, и живы очевидцы того времени.

Еще из хорошего — близкие оформили мне подписку на замечательные литературные журналы на татарском языке, очень им за это благодарна. Мысли, как и четыре месяца назад, отгоняю. Сейчас вот ужин (минтай), потом почитаю и спать. Сегодня был хороший день.

Также посылаю «Новой газете» стихотворение — мы смялись и плакали, пока писали. Написано на четвертый месяц в СИЗО.

На Новый год хотела в Прагу,
Но поменяли интерес.
Сейчас загружена мечтами
улучшить бытовой процесс.

Как получить еду в кормушке
Без опозданья в шесть утра.
Как ледяной водой мыть чашки,
Ну и тарелки иногда.

Как отодвинуть аллергию
На пару месяцев вперед.
Ведь в моей камере от чиха
Вся штукатурка отпадет.

И жалко вымыть паутину,
Паук старался много лет.
И как мне совместить прогулку
И пересоленный обед.

Упаковать свои манатки
В один изношенный пакет.
И затолкать его под шконку,
Когда давно там места нет.

Как в туалет сходить утайкой,
Утайкой шоколадку съесть.
И подавить в себе желанье
Осуществить святую месть.

Как дорога простая хлорка,
Как дорог с батарейкой пульт.
Ну а про чистую подушку
Не буду думать, чтоб уснуть.

Вообще, уснуть нужны таблетки.
Желательно, тройной объем.
Еще важно бы размещенье
Не с истеричкою вдвоем.

Бесценны встречи с адвокатом,
Его усталый, умный взгляд.
И часто четко ощущенье,
Твоей статье он новой «рад».

Проверки, шмоны и допросы
И выезды на автозак.
Ну где еще, мне подскажите,
Нужна была бы всем я так?!

Хотя, признаться по секрету,
Не понимаю, почему,
Что я нарушила так сильно,
Без вариантов, что в тюрьму?

Мне говорят, моя ошибка —
Знать хорошо язык родной.
И что редакция той книги
Ценой явилась дорогой.

10 февраля 2024 года

* Внесены Минюстом РФ в реестр «иностранных агентов» и признаны российскими властями «нежелательной организацией».