Из-за немыслимо подробных досмотров секьюрити даже на пресс-показы прорываться довольно сложно, тесно, муторно. Кажется, сама реальность проникает на экран, или напротив, кинематограф в духе мрачного нуара моделирует реальность. Перед показом очередного конкурсного фильма в огромном киноконцертном зале «Дебюсси» был обнаружен «некий предмет», после чего эвакуировали всех из здания, тысячу журналистов с помощью охраны «отодвинули», создав большое пустое пространство — «квадрат безопасности»…
В шведском «Квадрате» Рубена Эстлунда (вспоминается его провокационный, иронический «Форс-мажор») скетчи со сквозными героями срастаются в нетривиальное описание современного арт-мира. Кристиан — куратор музея современного искусства увлечен новым проектом — инсталляцией «Квадрат» — очерченная булыжником площадь добра, солидарности, равенства и справедливости. Здесь люди будут иметь шанс помочь друг другу, избавиться от главного бича времени изоляционизма. Но реальная жизнь (вальяжного Кристиана обворовывают прямо на «площади согласия)» сама инсталлирует героя в обстоятельства, где его прекраснодушие терпит фиаско.
У Эстлунда отличная фантазия и сумрачный юмор. В поле его острого зрения оказываются и сами деятели контемпорари (чего стоит сыгранная Элизабет Мосс арт-критик Ани, проживающая с шимпанзе в качестве перманентного перфоманса, или парочка рекламщиков, умеющих из любой нелепицы сварганить хит для Youtube), и радикальные произведения. Кучки из гравия под неусыпной охраной смотрительницы, случайно втягивает пылесос уборщика — приходится срочно искать на улице дорожный гравий…
Как и многие конкурсные картины, «Квадрат» замечательно начат, потом становится вязким, топчется на месте, и ближе к финалу впадает в такое морализаторство, от которого фанаты современного искусства окаменели бы и превратились в гравий.
Вольфганг Амадей Годар
Среди критиков рьяные споры вспыхнули вокруг «Молодого Годара»(так в российском прокате будет называться фильм «Грозный») Мишеля Хазанавичуса, вознагражденного «Оскаром» за фильм «Артист». Пока одни весело хохотали над вполне зрительской сатирической комедией, героем которой оказался сам великий и ужасный бог кино Годар (в основе сюжета мемуары Анны Вяземски, кратковременной жены Годара с русскими корнями) — другие оскорбились нешуточно. Им портрет основателя Новой волны в фарсе Хазанавичуса представился злобной карикатурой. 37-летний Годар в исполнении Луи Гарреля — эксцентричный тип, скандалист, патологический эгоцентрик, носящийся с левацкими идеями Мао. Теми самыми, что напитали его фильм «Китаянка» по мотивам «Бесов» с Анной Вяземски в главной роли. В картине любовная история перемежается с «революционными мытарствами набирающего в студенческих кругах популярность кинобунтаря. Но основные события фильма сконцентрированы вокруг сокрушительного 1968-ого, когда Европу охватило протестное левое движение. Демонстрации, уличные студенческие бунты естественно соединились с выпадами против буржуазного массового сытого кино. Тот год памятен и для Каннского фестиваля. Отряд кинематографистов во главе с Жаном-Люком Годаром ворвалась на форум и досрочно его закрыла.
Хазанавичус, возможно, невольно рисует образ «Вольфганга Амадея Годара» — как гласит первый титр фильма — в иронических красках, порой скатываясь в пародию.
При этом фильм сделан мастерски, смотрится на одном дыхании. Хазанавичус — режиссер скромного дарования, но великолепный стилизатор. Думаю, он никоим образом не собирался обидеть классика, осквернить его культ. Его вообще не очень интересует истинный дух эпохи, ее настроения, мечты. Режиссер направляет на нее осветительные приборы с фильтрами. Он показывает лысеющего анфан-террибля, над речами которыми потешаются в разных студенческих аудиториях. Он с упоением цитирует фильмы Годара, беззастенчиво включая в эти эпизоды мизансцены, музыку и эмоцию мещанского кино, против которого и воевали кинореволюционеры. Режиссер-нарциссист Хазанавичус виртуозно играет с изображением (черно-белым и цветным, негативом), с шрифтами, диалогами (которые заедают, как на испорченной пластинке). Вспомнив об осознанной рассинхронизации изображения и звука в фильмах Новой волны, он дает субтитры, раскрывающие мысли героев, прячущиеся за банальными фразами. И даже повторяет трюк из годаровской «Истории воды», когда фонограмма обрывается и фильм погружается в тишину.
«Молодой Годар» — яркое, веселое, запоминающее произведение масс-культа для зрителей, которые, безусловно, что-то слышали о Годаре, но не очень помнят его фильмы. Как сказала одна особа из глянцевого журнала (отклик, который самого «Грозного» привел бы бешенство!): «Годар» — такой милый! Не правда ли?»
У ценителей фильмов «Новой волны» эта «вариация на святую для киноманов тему», скорее всего, вызовет раздражение. По слухам, сам Годар фильма не видел, с Хазанавичусом не встречался. Некогда ему.
Семейный портрет в…
Самый знаменитый участник конкурса обладатель двух Золотых Пальмовых ветвей Михаэль Ханеке представил свое видение «Хэппи-энда». Название фильма вдохновлено примерно той же мрачной иронией, что и его леденящие кровь «Забавные игры». Вообще «Хэппи-энд» слоится едва ли не всеми темами, которые затрагивает в своем кино Ханеке: космическая дистанция между разными социальными слоями, распад семьи, латентная ксенофобия, «видимое и скрытое», попытка диалога с близкой смертью. Внутреннее родство (и герои Трентиньяна и Юппер) связывает «Хэппи-энд» с недавней «Любовью». Но если «Любовь» — физиологический очерк, поднимающийся до высот трагедии, действительно — история грандиозной любви, то время действия «Хэппи-энда» — после любви. А после любви, по Ханеке, возможна (или желательна) только смерть. Или ее ожидание. Собственно, пожилой герой Трентиньяна всеми силами пытается назначить свидание «старухе с клюкой», но она всячески уворачивается от встречи.
В центре повествования живописная буржуазная семейка — владельцы масштабной стройки, шикарного поместья, сливки общества, проживающие в Кале — том самом, как помним, чудном небедном городе на севере Франции, где при поддержке жителей снесли обширный лагерь мигрантов. Жирным мазком писанные персонажи. Недомолвки, семейные тайны. Режиссер использует разные способы подсматривания за воплощенной на экране противоречивой действительностью: от камеры до мобильного телефона, от широких панорам до странички в фейсбуке и порнографической переписке одного из благонравных членов семейства в месседжере.
История с беженцами оказалась уведенной с авансцены сюжета в его подводную часть, но оттого нисколько не поблекла. Ханеке дает семейный портрет в интерьере современного мира, обнажая за лощенным ритуалом и приличием невыносимый ужас грядущего бытия. Наверное, это не лучший фильм современного кинофилософа. Но тщательно выписанный макабр Ханеке тревожит, вызывая нервный смех и внятное ощущение того, что перед благополучной Европой сама действительность в униформе вышколенного метрдотоделя открывает инкрустированные золотом двери в бездну.
