РепортажиОбщество

Вердикт Сандармоха

Что думают (и опасаются говорить) о деле Юрия Дмитриева люди, которым он вернул память о расстрелянных земляках

Этот материал вышел в номере № 70 от 3 июля 2017
Читать
Вердикт Сандармоха
Юрий Дмитриев в суде. Фото: Игорь Подгорный
В Петрозаводске продолжается суд над краеведом, историком-любителем, председателем карельского «Мемориала» Юрием Дмитриевым. Его обвиняют в том, что в течение нескольких лет он фотографировал свою приемную дочь без одежды — фиксировал для органов опеки физическое развитие слабого ребенка. Папка, в которой он сохранял фотографии, называлась «Здоровье». А на языке следствия и прокуратуры это называется изготовлением детской порнографии.

Поскольку Дмитриев никому эти фотографии не отправлял, о них узнали хитростью. Краеведа вызвали к участковому, а в это время, как он потом понял, в квартиру приходили посторонние.

Исследование 144 фотографий провел Центр социокультурных экспертиз (известный своими заключениями по делам Pussy Riot и «Свидетелей Иеговы»). Девять из них эксперты сочли порнографическими.

С приемной дочерью. Фото из архива Юрия Дмитриева
С приемной дочерью. Фото из архива Юрия Дмитриева

Близкие и коллеги Дмитриева утверждают, что настоящие причины преследования историка — его неустанные поиски захоронений времен массовых репрессий и резкие, честные заявления. Пару лет назад Дмитриев, выступая в присутствии республиканских чиновников, сказал: «Помянуть людей, убитых властью, — это уже гражданская позиция. Нас можно обманывать, можно пугать тюрьмой, нас можно сажать в лагеря, нас можно убивать. Но весь народ эта власть не посадит и не убьет. В конце концов с нее будет спрошено. Дорогие мои братцы и сестры, что-то надо с этой властью делать. Самое главное — не бойтесь».

В защиту Дмитриева началась широкая общественная кампания. Историка поддерживают первые имена (среди них музыкант Борис Гребенщиков, режиссер Андрей Звягинцев, актер Евгений Цыганов), а «Новая газета» тем временем решила выяснить, как относятся к аресту Дмитриева жители поселков вокруг урочища Сандармох — самой известной из его страшных находок.

«Хороший ход кагэбэшников»

Андрей Чован. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Андрей Чован. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

Николай Пальчиков проживал в деревне Щепино на острове Волк и был там сторож сельпо. 28 марта 1938 года Пальчикова арестовали, 11 апреля осудили, а 21 апреля расстреляли в Сандармохе. Было Пальчикову 40 лет.

Внук же его Андрей Чован был моряк и ходил в загранку, а теперь чинит обувь в Медвежьегорске.

«Так-то я знал, когда еще пацаном был, что дед вроде как расстрелян, что бабушка в 58-м получила на него реабилитацию. Но об этом только шепотом. А что он в Сандармохе захоронен — это мы узнали только в 97-м благодаря Дмитриеву. А у нас там, у отца и у дядьки моего, огороды рядом были, и дядя Витя говорил: «Я тут высаживал и не знал, что мой отец здесь лежит расстрелянный».

«Дети тех, кто стрелял и сажал, сегодня при должностях»

Автор работ о жертвах сталинского террора Юрий Дмитриев третий месяц содержится в СИЗО, его обвиняют в «изготовлении порнографии»

Узнав о месте расстрела, Чован стал интересоваться его причиной. Выяснил: в 1919 году, «когда в Карелии было непонятно что — в Петрозаводске большевики, в Повенце белогвардейцы, одновременно карелы организовывали свою республику, а еще здесь стояла Антанта», — большевики отправили в Заонежье уполномоченных для мобилизации крестьян в армию.

«Май, посевная, а они приехали. Естественно, что крестьяне, человек триста их было, взбунтовались и кого-то вроде убили из этих уполномоченных. Потом был суд, кое-кого осудили, а от остальных, в том числе от деда моего, ему тогда было 19 лет, — от них отстали. До знаменитого приказа Ежова, 00447, про всех неблагонадежных, кто где-то себя запятнал. И вот они всех там…»

Юрий Дмитриев. Фото: Tomasz Kizny для «Мемориала»
Юрий Дмитриев. Фото: Tomasz Kizny для «Мемориала»

— Дмитриева наказали за то, что говорил резко. Что бояться не надо, — считает Чован. — Не думаю, что это из Москвы дали распоряжение. Но местные — я уверен, что кому-то он надоел. Тем более «Мемориал» сейчас в опале. Можно медальку заработать или продвижение по службе. А порностатья — это чтобы от него все отвернулись. Был бы он чиновник — его бы за превышение полномочий, был бы он предприниматель — нашли бы какие-нибудь налоги, а тут ничего нету, ни за что не зацепиться. Только за эту девчонку. А людей это отпугивает сразу. Это ход очень хороший от кагэбэшников. Люди догадываются: скорее всего, что-то не так. Но червоточинка есть: «А зачем он взял ее?» Ну он сам детдомовец, хочет устроить жизнь маленького человека! Так что открыто никто не выступает. Тут вообще митингов никаких нет. Я по своей жене знаю, по знакомым. «Это не наше дело». Ко мне приходят обувь ремонтировать, а я расспрашиваю, сам рассказываю. Говорят: «Откуда знаешь?» Господи, ну у тебя же есть интернет, почитай. «Че ты веришь этому интернету». Вот и все. Если по телевизору не сказали — значит, этого не было.

Я фотографирую Чована в его мастерской. Мастерская сапожника находится в подвале самого узнаваемого здания Медвежьегорска — бывшей гостинице управления Беломорканала, когда-то помпезной, а теперь угрюмо осыпающейся. Внук расстрелянного Пальчикова говорит, оглядывая свою коморку: «Может быть, и здесь людей мучили».

Оптимизация памяти

Сандармох. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Сандармох. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

«Что ты забыл в этом Сандармохе на ночь глядя», — ворчат пассажиры автобуса, пропуская меня к выходу на полпути из Медвежьегорска в Повенец. (Нет и шести, да и ночи толком не будет: солнце едва уходит за лес, а через три часа появляется из Онежского озера.) Я думаю, сколько раз похожие фразы слышал Юрий Дмитриев, пока искал место расстрела и захоронения первого соловецкого этапа (1111 человек) и еще около 8 тысяч репрессированных.

От шоссе до кладбища — километр через лес по бывшей квартальной дорожке, теперь заасфальтированной. Огромный гранитный камень с надписью: «Люди, не убивайте друг друга». Деревянная часовня, без щеколды, без проушины для замка — всегда открытая. В часовне книга памяти. В ней мелким шрифтом на трехстах страницах перечислены шесть с половиной тысяч человек, чья гибель в Сандармохе подтверждена документально, часто — с точностью до ямы. О каждом несколько строк. Выходит человек по двадцать на страницу. Заключенный Белбалтлага, конюх, профессор, священник. На форзаце та же надпись, что и на камне, — ее Дмитриев вывел от руки черным маркером. На подоконнике связка свечек, под ней несколько полтинников и соток. Можно зажечь свечку, воткнуть ее в песок и уйти в лес, где 236 расстрельных ям и бог знает сколько сосен, к которым прибиты фотографии погибших. В сторону от дорожки портреты встречаются реже, остаются ветхие кресты-голбцы, домики беззаконно убитых, посеревшие до серости сосновых стволов, отчего перестаешь их замечать — до тех пор, пока один не повернется редкой белой табличкой, указывая на остальные: они кругом тебя.

«Мы ходили в сторону Сандармоха собирать грибы: близко, хорошие леса, — вспоминает местный старожил, директор Медвежьегорского районного музея Сергей Колтырин. — Нам казалось, что эти ямы — просто следы войны, потому что здесь был фронт, мало ли — бомбы разорвались. Но вглубь урочища идти как-то не хотелось. Там своя аура, своя специфика — для человека, который немножко переживает, чувствует. Там очень тихо. Там нет птиц. Птички все пролетают мимо. Лес богат шишками — дятел не стучит. Белка не прыгает. Зимой следов нет. Удивительно. Походим, по верхушкам пособираем, уходим».

Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

Расстрельный полигон был найден Дмитриевым и его коллегами по «Мемориалу» Ириной Флиге и Вениамином Иофе в 1997 году. Установить место удалось благодаря показаниям чекистов, расстрелявших первый соловецкий этап. С тысячей человек расправились за пять дней. Приговоры исполняли капитан Михаил Матвеев и младший лейтенант Георгий Алафер.

Соловецкая тысяча была очень многонациональна. Поэтому День памяти в Сандармохе фактически стал международным. Каждый год в начале августа сюда приезжали делегации из Украины, кавказских республик, близкой Финляндии, Польши — отовсюду. Говорят, в последние годы, на фоне войны в Украине и стабильно напряженных отношений с Польшей, республиканские власти все сильнее были этим недовольны. И в конце концов решили вспоминать о репрессиях только 30 октября. А в районе и рады: у них, мол, на два мероприятия денег не хватает.

— 5 августа, может, и было для всех интереснее, но каждый раз нам предъявляли, что 30 октября — официальная дата, а у нас ничего в этот день не проходит, — рассказывает доброжелательная Любовь Каалма, специалист администрации Медвежьегорского района. Каалма была ведущей на Днях памяти. — В 2015 году мы попробовали провести мероприятия и в августе, и в октябре. А это деньги. Мы район дотационный. Всё оптимизируют. Я когда пришла, например, нас в отделе по делам молодежи, культуре и спорту было двое. А сейчас все это на мне, и я еще прикреплена к отделу медико-социальной помощи. У нас ни автобуса своего, ничего нет. К тому же август, людей надо из отпусков вызывать. А потом 30 октября — то же самое. В копеечку все выходило. Это было решение республики, хотя они с нами консультировались. А нам вроде главное, чтобы один раз…

1998 год. Дмитриев на раскопках у села Деревянное под Петрозаводском. Фото: Семен Майстерман / ТАСС
1998 год. Дмитриев на раскопках у села Деревянное под Петрозаводском. Фото: Семен Майстерман / ТАСС

Про арест Юрия Дмитриева, говорит Каалма, сотрудники администрации узнали на планерке у замглавы. «Недоумение, ошарашенность. Никто не злорадствовал, ничего такого. Близко я не была знакома с Юрием Алексеевичем, но мы ездили готовить площадку для выступления. Несмотря на то, что у нас по телевизору говорится, все люди из «Мемориала», с которыми я общалась, — очень порядочные».

Памятные мероприятия, по словам Каалма, проходили спокойно, «хотя бывали и резкие выпады, такие резкие, что я бы, честно говоря, даже слово этим людям не давала».

— Против правительства нашего выступали. Ну это же так давно было, как наше правительство может отвечать? Ну, может быть, оно и должно отвечать в какой-то степени, но у нас ведь теперь открыта информация — мы признали ошибки, получается?

2006 год. Раскопки на Секирной горе (Соловки). Фото из архива Юрия Дмитриева
2006 год. Раскопки на Секирной горе (Соловки). Фото из архива Юрия Дмитриева

Не те люди

Медвежьегорск был столицей Белбалтлага, о котором Солоневич писал, что «это целое королевство с территорией от Петрозаводска до Мурманска, с собственными лесоразработками, каменоломнями, фабриками, заводами. <…> Лагерь поглотил республику, захватил ее территорию и узурпировал все хозяйственные и административные функции правительства».

После перестройки станция Медвежья Гора утратила свое искусственное могущество так же стремительно, как приобрела, и сейчас Медвежьегорск живет судьбой любого городка на 15 тысяч человек. То есть ничем, прямо скажем, не живет. Дотации, железная дорога, щебень, все меньше — лес.

Станция Медвежья Гора. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Станция Медвежья Гора. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

Медгора осталась рабочим поселком. Феномена, о котором я слышал на Колыме, — что «цвет нации» оседал в местах заключения и поджигал там души аборигенов факелом культуры, — здесь не случилось. Когда Беломорканал был готов, интеллигенцию перебросили на другие великие стройки. В войну Медвежьегорск был оккупирован, поэтому чекисты и вовсе повывезли всех заключенных. После освобождения города сюда вернулись в основном коренные жители.

Сначала мне кажется, что здесь не осталось никаких довоенных демонов. Тюрьма с деревянным забором, которому тут удивляется только московский журналист, — и та оборудована после Победы. Затем я начинаю разговаривать с самыми разными людьми в Медвежьегорске, в деревнях, через которые заключенных везли на расстрел. Все они читали ключевой текст Шуры Буртина «Дело Хоттабыча». Все заявляют о своих сомнениях в справедливости обвинения, предъявленного Дмитриеву. И вдруг многие вспоминают о родственниках в «конторе» или опасаются подставить коллектив — и просят не указывать их имена.

«Мы не уверены, что факт был. Для нас это шок. Сколько он вложил в историю нашего района — умница. Я не знаю… Ну не мог он этого сделать. А может быть… Ну это их, домашнее. Мы тут не привыкли сор выносить и в чужое лезть. Свое отношение к нему я не могу изменить. Уважение к человеку, который много сделал для людей, которых не вернешь, — делится женщина, работающая в социальной сфере. — Даже чиновники наши в полушоковом настроении».

Двор бывшей гостиницы управления Беломорканала, Медвежьегорск. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Двор бывшей гостиницы управления Беломорканала, Медвежьегорск. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

Я говорю с одним из районных руководителей. Работает телевизор, «Прямая линия». Президента спрашивают, с какими вызовами столкнется следующий глава государства.

«Очень многие переживают. Кто-то молчит. А кто-то считает, что это возмутительно. В целом можно сказать, что народ занят своим делом, и в то же время подспудно у него какая-то мысль бьет: а так ли это? Вот товарищ выступает уже четвертый час, — мой собеседник кивает на ящик, — рассказывает о нашей хорошей жизни. Но мы не знаем всей правды. Мы не знаем правды про Украину, мы не знаем правды про Дмитриева. Он слишком далеко зашел и много знал. Но закрыть рот сегодня невозможно. Ну закроют рот Дмитриеву. Вы видели в Сандармохе, сколько там табличек? Это люди привозят. Каждый месяц кто-то привозит. Не то время. И не те люди уже».

Я пытаюсь найти хоть одну заметку о деле Дмитриева в трех местных газетах, пусть даже перепечатку пресс-релиза Следственного комитета — ничего.

«Не такой уж он и значимый человек. К тому же командировочных у нас нет, я не могу никого отправить в Петрозаводск, а так — что мы напишем?» — объясняет мне Лана Мозер, редактор «Диалога», официальной районки, и я чувствую в этом молчании нежелание обвинять.

«Сталин — гений, Дмитриев — молодец»

Шлюз №2 Беломорско-Балтийского канала, Повенец. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Шлюз №2 Беломорско-Балтийского канала, Повенец. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

В Повенце в 2003 году, к 70-летию Беломорканала, возродили музей, посвященный истории его строительства. Музей занимает комнату размером со школьный класс в администрации поселка. Руководит им Ванда Ксаверьевна Кузнецова. Про Кузнецову мне говорили, что она «ужасная сталинистка», и, в общем, не слишком преувеличивали: сталинистка, хотя и довольно славная. «Люди всякие приходят, есть такие, что даже орут: «Уберите этого тирана, кровопийцу!» Нет, не уберу, это наша история, а историю не убрать. Да, всякое было. Но к этому нужно подходить по-умному, а не просто рубить сплеча. Я советское время вспоминаю — мы жили весело, могли собираться. А сейчас все зажаты. Сейчас боятся в гости приглашать. Чтобы деньги не тратить».

Гребенщиков, Цыганов, Звягинцев и другие выступили в защиту историка Юрия Дмитриева

Деятели культуры записали видео в поддержку главы карельского «Мемориала»

Кузнецова, в пурпурной блузке и полушубке черного меха, ведет меня по периметру комнаты — вдоль фотографий инженеров, проектных документов, вырезок из лагерной газеты «Перековка».

— На строительстве канала, по разным оценкам, погибли от 80 до 300 тысяч человек, — говорит она, сочувственно понижая голос. — Но канал дал толчок развитию всей Карелии. Сталин был гениальный экономист. Вы смотрите «Забытые имена»? Смотрите фильмы эти? В воскресенье показывают. А я смотрю. Уже показали о Дзержинском. О Берии показали. Оказывается, Берия — как мы его оклеветали! А этот человек любил Россию! Все на документальном материале. А вот Ежов действительно был предатель, он без суда и следствия людей расстреливал. Вот, посмотрите, у меня книжка есть — «Вся правда о 1937 годе. «Преступление века» или спасение страны?»

— И как, — спрашиваю, — думаете?

— Я думаю, что спасение страны. Потому что кто окружал Сталина? Как он вообще работал? Сталин не врал, Сталин не разрушал, а строил. И Сталин не отправлял учиться своих детей в Англию, а он отправил их на фронт. И когда Сталин умер, у него нашли два кителя, пять рублей денег и еще там что-то, часы.

Ванда Кузнецова. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
Ванда Кузнецова. Фото: Никита Гирин / «Новая газета»

Словом, спрашивая о деле Дмитриева, я был готов хотя бы от сталинистки услышать, что карельский историк — враг детства и государственности, наймит капитализма, заслуживающий высшей меры.

— Этот человек всей душой болеет за историю нашу, — начала вдруг Кузнецова так же горячо, как только что говорила о вожде. — Пишут, что он педофилией занимался, что финансирует его Америка, чтобы он показывал, какое наше прошлое было плохое, — чтобы злобу вызвать у нас, у россиян. Все это глупости. Ему надо сказать спасибо, он молодец. Он здесь еще одно большое захоронение открыл, кто строил канал, от восьмого шлюза вниз четыре с половиной километра.

— Все журналисты — и в Карелии, и в Москве — писали, что этот человек не заслуживает, что с ним сейчас происходит. Я не знаю, что победит, — Кузнецова кладет на место книжку про генсека и бережно водит по ней ладонью. — У нас ведь могут придраться и невиновного посадить — прямо как в то время.

Юрий Дмитриев в коридоре суда. 5 июня 2017 года. Фото: Игорь Подгорный
Юрий Дмитриев в коридоре суда. 5 июня 2017 года. Фото: Игорь Подгорный

P.S.

P.S. Последнее заседание по делу Дмитриева состоялось 22 июня. На нем допросили президента института сексологии Льва Щеглова. Он раскритиковал экспертизу, подготовленную математиком, искусствоведом и педиатром, и объяснил суду, что порнография — это изображение сексуальных действий, а снимки, сделанные мемориальцем, — это дневник здоровья. По словам адвоката Виктора Ануфриева, 11-летняя приемная дочь Дмитриева скучает без отца (сейчас она по требованию следствия живет с бабушкой) и не понимает, почему его преследуют. Слушание дела продолжится 11 июля.

Последние новости о деле Дмитриева можно найти на сайте международного «Мемориала», на портале dmitriev.tilda.ws и в группе «Дело Дмитриева» в фейсбуке. Также идет сбор подписей под петицией в защиту краеведа. Она будет передана уполномоченной по правам человека в России Татьяне Москальковой и в суд.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow