Однако же о Рахаеве известны такие факты, словно михалковские стихотворные разработки про дядю Степу увенчались практическим успехом. Где это, например, слыхано, чтобы полицейскому за помощью звонил двоюродный дядя, остановленный подшофе дэпээсниками, а тот отвечал, что помочь тут нечем, потому что сесть пьяным за руль — это все равно что согласиться на убийство? Ну уж точно не на Северном Кавказе.

Ни одного выговора за 11 лет службы (оперативная работа, Интерпол, Департамент собственной безопасности), многочисленные награды, в том числе от президента за оборону Нальчика от боевиков в 2005 году — об интеллигентном Рахаеве говорят как о «безупречном офицере». В пятницу, 15 июня, судья Черкесского городского суда Расул Ижаев назвал безупречное поведение «карьеризмом» и счел его убедительным мотивом для убийства задержанного в отделе полиции, куда Рахаев всего за три недели до этого был назначен начальником уголовного розыска.

Руслан Рахаев стоит у ослепительно белого на солнце горсуда, вдоль которого высажены аккуратные клены. Щурится. Горотдел, окруженный прямо вместе с проезжей частью высоким забором, расположен в ста метрах. Там, по версии следствия, 7 октября 2011 года в своем кабинете на третьем этаже Руслан Рахаев до смерти затоптал местного жителя Дахира Джанкёзова. Его накануне вечером задержали подчиненные Рахаева. Всю ночь Джанкёзов провел в опорном пункте, где оперативники, согласно их показаниям, «смотрели, как он спал». Наутро мужчину доставили в отдел сильно опухшим. К обеду он умер.

Рахаев называет себя дураком, когда вспоминает, как увидел труп, спросил про «скорую помощь» и пошел за начальником ОВД. На следствии подчиненные Рахаева одинаково заявили, что видели, как он бил Джанкёзова, прыгал ему на грудь, а потом еще и заставил отнести труп в их, оперативников, комнату. Поэтому Рахаев, понурый здоровяк, стоит теперь у ослепительного суда и подпирает головой ветки аккуратно подстриженного клена.

Это уже третий приговор, который он выслушивает. Первый был отменен. По итогам второго суда дело отправили на доследование. Прокуратура, конечно же, опротестовала это смелое решение предыдущего судьи, и дело передали Расулу Ижаеву — в прежнем виде. Так и прошло семь лет. Год и девять месяцев Рахаев провел в СИЗО — до отмены первого приговора. С тех пор он под подпиской о невыезде из опротивевшего Черкесска. Все эти годы Руслана не берут на работу. Жена ушла и забрала дочь. Родственники — мама, сестра и тети, которые бьются за него, как львицы, — от судебных заседаний тоже не молодеют. Словом, есть за что обидеться.

Судья Ижаев, высокий брюнет лет сорока, начинает оглашать приговор 14 июня. Разрешает слушать сидя. Ижаев читает 13 часов, до самой ночи, с несколькими перерывами на туалет по пять минут. Перед судьей стакан воды, но он не притрагивается к нему до наступления темноты — соблюдает пост. Вот-вот начнется Ураза-байрам. Читает плохо. Путает фамилии, коверкает медицинские термины, аббревиатуры. Иногда «зависает». Иногда надолго. Поднимает брови, как будто видит текст впервые, затем что-то вычеркивает или вписывает.

В какой-то момент он произносит фразу, что показания оперативников согласуются между собой и ложатся в основу обвинительного приговора. Рахаев в недоумении поворачивается к родственникам и сотрудникам фонда «Общественный вердикт», который предоставляет ему юридическую защиту. Еще бы: судья посчитал показания оперативников достоверными, хотя, например, осмотр опорного пункта, где они предположительно избивали задержанного, был произведен через одиннадцать месяцев после событий — чтобы там точно не осталось никаких следов.

Из 12 камер, установленных в ОВД, следствие изъяло видео только с трех, хотя другие записи позволили бы точно установить, где и с кем находился Джанкёзов. В ряде следственных действий участвовал понятой, который приходится одному из следователей по делу двоюродным братом, что подтвердил сам следователь на предыдущем суде. Однако понятой, выступавший в нынешнем процессе, заявил, что в родстве «не уверен». Показания, заслуживающие доверия, ничего не скажешь.

Судья Ижаев откладывает заседание до следующего утра. Утром в зале, несмотря на очевидно плохой для Рахаева приговор, по-прежнему всего один пристав — и тот без наручников.

Ижаев дает оценку судебно-медицинским экспертизам. Поначалу Рахаев еще удивляется его выводам и качает головой. Потом просто откидывается на металлические прутья «аквариума» для арестантов за своей спиной и закрывает глаза.

В деле есть несколько экспертиз. Одну из них подготовил легендарный эксперт Владимир Щербаков. Во времена чеченских войн он возглавлял 124-ю Ростовскую военную судебно-медицинскую лабораторию, где опознавали останки большинства погибших солдат. Щербаков установил, что Джанкёзов скончался от болевого шока: ему сломали десять ребер и отбили внутренние органы. Но произошло это не раньше чем за 4–6 часов до смерти — когда мужчина был в опорном пункте с оперативниками. Другие эксперты тоже указывают такие временные рамки, но не исключают получение Джанкёзовым травм непосредственно перед смертью.

Для судьи принципиальная разница между экспертизами в другом, и он заявляет об этом откровенно. Исследование Щербакова сделано в негосударственной лаборатории по просьбе подсудимого «в порядке реализации его права на защиту», тогда как другие заключения подготовлены в государственных бюро «с хорошим финансированием» и по инициативе следствия. Показания Щербакова и еще одного признанного авторитета судмедэкспертизы Евгения Николаева (уже тяжело больной, он посчитал своим долгом приехать и дать показания в пользу Рахаева, а вскоре после этого умер) объявляются недостоверными. Звучат слова «измышления», «казуистика».

В зале появляются трое конвойных. Ижаев, «основываясь на своих внутренних убеждениях и совести», признает Руслана Рахаева виновным в превышении должностных полномочий и умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем смерть человека, назначает ему наказание в виде лишения свободы на 9 лет в колонии строгого режима, лишает звания капитана и медалей, требует взять под стражу в зале суде.

Суд также обязывает Рахаева выплатить по 500 тысяч рублей жене и сыну погибшего Джанкёзова в качестве компенсации морального вреда. Материалы в отношении «неустановленных лиц», которые били Джанкёзова не раньше чем за четыре часа до смерти, Ижаев выделяет в отдельное производство.

О том, что Рахаев сядет, его и его семью предупрежали еще до начала следствия. В Следственном комитете полицейскому, который искренне рассчитывал, что коллеги разберутся по совести, сказали прямо: «Отвечать будешь ты. Потому что если два абазина и два черкеса убьют карачаевца, это будет скандал». Лучше уж чужак-балкарец.

Анонимный сослуживец Руслана сообщил его матери, вероятно, истинный мотив преследования: должность начальника уголовного розыска «хлебная», на нее было достаточно местных претендентов, а Рахаев раньше работал в Департаменте собственной безопасности и не дал бы никому заниматься криминалом. И вот тут очень «кстати» погиб Джанкёзов.

Руслана Рахаева берут под стражу в зале суда. Видео: Ксения Гагай / «Общественный вердикт»

Уже на улице родственники Джанкёзова и Рахаева принимаются осыпать друг друга проклятиями. Вдова Джанкёзова Лариса пытается сумкой ударить сестру Рахаева Амину, Амина в ответ плещет водой из бутылки. Безымянный полицейский в штатском, предоставленный Джанкёзовой для охраны, бьет в плечо сотрудницу «Общественного вердикта» Ксению Гагай, которая снимает потасовку на видео.

Говорят, что Джанкёзов не жил с женой и сыном, бродяжничал, якобы подворовывал и продавал, и даже штаны был вынужден подвязывать проволокой. Обсуждать это Лариса Джанкёзова не была настроена, сказала: «Хреново пишете». Все эти годы на судебных заседаниях она оплакивала мужа довольно искренне, да и какими бы ни были его отношения с семьей и законом — никто не имел права его пытать. Но вместо того чтобы провести профессиональное следствие и помочь пережить трагедию одной семье, правоохранительные органы и суды Карачаево-Черкесии разрушили вторую. Одного человека убили, другому не дают жить.

Приговор будет обжалован.