КомментарийПолитика

Большинство, говорите…

Ответ председателю Конституционного суда Валерию Зорькину, опубликовавшему в «Российской газете» статью «Буква и дух Конституции»

Большинство, говорите…
Валерий Зорькин. Фото: РИА Новости

Валерий Дмитриевич, с частью вашего текста можно, безусловно, согласиться, хотя сказанное вами общеизвестно и уже многократно обсуждено. Меня, как и вас тоже, тревожат призывы к кардинальным конституционным реформам. Я, как и вы, убеждена, что Конституцию кардинально менять не надо. Что ее дефекты и прочие недостатки «вполне исправимы путем точечных изменений, а заложенный в конституционном тексте глубокий правовой смысл позволяет адаптировать этот текст к меняющимся социально-правовым реалиям в рамках принятой в мировой конституционной практике доктрины «живой Конституции».

Нет никаких сомнений, что «нам надо и дальше идти по этому пути, стремясь глубже понимать, раскрывать и постоянно развивать правовой потенциал нашего Основного закона». По этому пути, в том числе, идет наша молодежь в рамках проекта «Читаем Конституцию». Ребята действительно читают ее на улицах, а их вместе с текстом того самого Основного закона задерживают за «несогласованное публичное мероприятие». Вы разве не знаете об этом?

Нет сомнений, что «разговоры о том, что можно изменить структуру жизни с помощью одних лишь юридических решений, — это наивный идеализм». Абсолютно поддерживаю вас в том, что «необходимо, чтобы у оппозиции была реальная возможность прихода к власти в рамках Конституции, т.е. на началах честной политической конкуренции», и что «нам необходим поиск новой, более эффективной модели народовластия». Но почему вы обращаетесь с этими выводами к населению, а не к парламенту, который создал специальные законодательные условия для неприхода оппозиции к власти и к которому, в соответствии с Конституцией и Законом о Конституционном суде, вы можете в любой момент обращаться публично и официально со специальными посланиями? Почему вы этого не делаете?

Вы пишете: «Нам нужна сейчас такая корректировка либерально-индивидуалистического подхода к правопониманию (доминирующего в сегодняшней мировой теории и практике), которая привнесла бы в само понятие права идеи солидаризма, нужна правовая теория, синтезирующая в рамках понятия права идеи индивидуальной свободы и социальной солидарности». Кто бы спорил… Но при этом экспертный совет ВАК по праву дважды отклоняет блестящую диссертацию профессора Ирины Алебастровой, посвященную исследованию взаимосвязей и взаимовлияния конституционного права и социальной солидарности, которая оценивается автором как парадигма конституционализма, проявляющаяся во всех его принципах и институтах. Почитайте. Вам будет интересно. Равно как будет любопытно взглянуть на аргументы экспертов ВАК.

Однако часть аргументов вызывает вопросы. Например, что вы подразумеваете под «государственной благотворительностью, продиктованной соображениями политической целесообразности»? Это, видимо, о государственных грантах «Ночным волкам»?

Потому что политически нецелесообразно поддерживать, например, наблюдение за выборами, противодействие пыткам и борьбу с коррупцией, а вот казаки с нагайками государству нужны.

Папахи наголо

«Казаки» на Пушкинской площади точно были провокаторами. Вопрос, кто их благословил на «ратный подвиг»

О каком «большинстве, выражающем народную ментальность», вы говорите? Кто это большинство? Это — ВЦИОМ? Или это то большинство, которое сформировано недобросовестной телепропагандой? Или парламентское большинство, ставшее таковым в результате не вполне свободных и не вполне справедливых выборов? Дайте дефиницию, профессор!

Изучив ваши тезисы, член СПЧ Анита Соболева выразилась совершенно точно: «Если рабов — меньшинство, то можно их не освобождать, если большинство против. Если старых — меньшинство, можно им вообще пенсии не платить, если большинство молодых за это проголосует».

Вы пишете, что нам «надо суметь соединить присущий российскому народу коллективизм на основе конституционных принципов правового, демократического и социального государства — с созданием конкурентной экономической и политической среды». Но откуда вы этот коллективизм взяли? Вот что об этом пишут ученые:

«Наше общество, наш социум сложен, многоукладен и разнообразен. Если пытаться выделить некое общественное мнение, некое общее представление о ценностях, разделяемых жителями России — и этому тоже есть многочисленные подтверждения в исследовательских работах, — мы увидим приблизительно следующую картину. Мы увидим социум, разделяющий те ценности, которые принято называть европейскими. Мы увидим социум индивидуалистический, консьюмеристский, во многом атомизированный, очень малорелигиозный, преимущественно секулярный, с довольно-таки низкой толерантностью к государственному насилию».

И никакого коллективизма.

Вы утверждаете, что российскому обществу свойственны какие-то специфические представления о достоинстве человека или, в точном соответствии с вашим текстом, «не свойственные обществу представления о достоинстве человека». То есть, по-вашему, российскому обществу не свойственны представления о достоинстве? И именно к этому вы призываете «адаптировать» российскую Конституцию?

Стыдно сказать

Что общего у «экстремизма» и сексуальных преступлений. «Новая газета» проанализировала 60 тысяч приговоров и нашла ответ

О встревожившем. Меня крайне удивили ваши претензии к 12 статье Конституции. Да, местное самоуправление вполне может себя противопоставлять органам государственной власти, поскольку НЕ является ее «нижним, локальным звеном». Это — самостоятельная система со своими полномочиями и задачами. Вы же сами себе противоречите, приводя в пример коммуны Швейцарии.

Ну и последнее. Мне крайне несимпатичен ваш ход мысли о российской конституционной идентичности и о давно уже введенном вами термине «предел уступчивости». И если в предыдущих текстах вы не были столь откровенны, то теперь, пожалуй, наступает некоторая ясность. Похоже, вы претендуете на то, чтобы возглавляемый вами Суд был официально наделен статусом «истины в последней инстанции» в случае возникновения разногласий с ЕСПЧ. Вы ведь это имеете в виду под «пределом уступчивости», который уже опробовали в некоторых решениях? Вы сетуете на то, что Европейский суд более свободен в выборе своей позиции, а Конституционный суд России имеет более жесткие правовые рамки. То есть расширьте мне рамки, и я вам все пределы определю — в границах политической целесообразности. Или я все же неверно вас поняла? Хорошо, если так. Но сомнения гложут.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow