Чисто русских школ в Латвии и так нет уже давно — есть только билингвальные, где в первых классах обучение идет на русском, а потом доля предметов на латышском постепенно увеличивается, чтобы достичь 60% к старшей школе. Новая реформа, которая будет постепенно внедряться с этого сентября, предполагает, что

При этом остается возможность изучать родной язык, литературу и национальную культуру на родном языке.

Иск неудовлетворен

С тех пор, как реформу школ нацменьшинств год назад одобрил президент своим указом, сторонники русских школ регулярно собирают митинги и акции протеста. В конфликте вокруг этой реформы ярче всего видны противоречия между государством и его русскоязычным меньшинством (которое, кстати, составляет более 30%) — министерство образования говорит о необходимости интеграции, родители требуют: позвольте нашим детям учиться на родном языке.

Практически сразу после школьной реформы правительство утвердило и реформу высшего образования — отныне преподавание в вузах, в том числе частных, может проходить только на официальных языках Евросоюза. Студенты, которые уже учатся на русском, могут доучиться, однако прием новых абитуриентов с 1 января этого года на такие программы закрыт. Таким образом, появился еще один аргумент в копилке сторонников реформы: если высшее образование — на латышском, то как дети, окончив русскую школу, смогут учиться дальше?

Уличные протесты против школьной реформы, по сути, возглавил Русский союз Латвии, практически воскреснув из небытия: до сих пор большинство русскоязычных жителей страны возлагали свои надежды на куда более интеллигентную и проевропейскую партию «Согласие». Но в случае со школьной реформой «Согласие», которое год назад активно готовилось к парламентским выборам и старалось переформатироваться из партии для русских в партию для всех, выступило вяло. Отдельные его члены и лидер партии, на тот момент еще мэр Риги, Нил Ушаков несколько раз высказывались против, но никаких митингов не собирали, по сути, уступив этот формат Русскому союзу Латвии — откровенно пророссийской партии.

«Согласие» сосредоточилось на подготовке иска в Конституционный суд, настаивая, что реформа противоречит рамочной конвенции Совета Европы о нацменьшинствах. Но суд, после почти года рассмотрения жалобы, выступил на стороне министерства образования.

«Так воспитывается ненависть к языку»

Маргарита Вирате-Шумило — гражданка Латвии и мать четверых детей, две старшие дочки учатся в школе: в 3-м и 7-м классах. Маргарита специально отдала их в латышский детский сад — чтобы они с раннего детства освоили государственный язык, но получать «базовые знания», считает она, ребенок должен на родном языке.

— Я не против интеграции, я понимаю, что мы живем в этой стране и должны знать язык — в конце концов, это наша родина, — говорит Маргарита. — Но я считаю, что если семья русскоязычная, если родной язык не государственный, на этом языке и должен учиться ребенок.

По мнению Маргариты, большая проблема — качество преподавания латышского в школах нацменьшинств. «У нас ужасные, бездарные методики изучения латышского, — считает она. — Учить английский намного легче, там много пособий, материалов. А латышский русские дети, которые знают только азы, изучают по тому же учебнику, что и латышские дети, для которых этот язык родной».

При этом Маргарита не против, чтобы латышский преподавался в школах — но качественно и как второй язык. В этом случае, считает она, окончив школу, ребенок вполне сможет учиться дальше на госязыке. Но здесь важно, чтобы не было отторжения, которое неизбежно, если дети вынуждены делать уроки в два раза дольше, просто потому, что переводят термины с одного языка на другой и не до конца понимают задания. «Так воспитывается ненависть к языку», — уверена Маргарита.

Про ненависть к языку, которую воспитывает такая система образования, говорит и Надежда Лосева — тоже рижанка, мама троих школьников. Школа, в которой учатся ее дети, пошла на опережение реформы: там уже с пятого класса на русском преподают только сам русский язык и литературу, а в начальной школе на латышском читается примерно половина предметов.

Старшая дочь Надежды, семиклассница, недавно заняла третье место в Риге на олимпиаде по латышскому — но учиться на этом языке для нее, по словам матери, все равно стресс. Впрочем, самые большие проблемы — у младшей дочери, которая пока в первом классе. «У них учительница очень принципиальная, ведет только на латышском, и если дети не понимают, она им не переводит, — объясняет Надежда. — Латышский язык оказывается в нелюбимых, хотя с нормальным учителем можно сохранить позитивное к нему отношение». В результате все свободное время уходит на домашние задания.

— В рабочие дни ни на прогулки, ни на что другое времени не остается, — жалуется Надежда. — Вся информация на латышском языке. Простейшие задания для первого класса записаны на латышском, и это уже проблема — это вынуждает маму сидеть рядом и делать с ребенком уроки.

Еще одна проблема, по словам Надежды, — качество учебников. Большая часть школ сама выбирает, по каким учебникам преподавать, и билингвальные школы часто выбирают адаптированные, либо переведенные с русского на латышский учебники. В результате информации там меньше, зато встречаются ошибки — и грамматические, и смысловые.

— Для сравнения: в третьем классе дети должны в столбик считать, а мы учим таблицу умножения, — говорит Надежда. — А если изучать биологию по тому учебнику, который есть у нас, семиклассник будет изъясняться терминами пятилетнего ребенка. Доходит до того, что учителя по биологии, математике сами ищут в интернете какую-то информацию, составляют задачи, иногда просто раздают копии написанных от руки заданий.

Одна из активных участниц школьного протеста, Маргарита Драгиле — педагог по образованию — считает, что реформа не учитывает индивидуальные особенности детей. «Изучение латышского языка должно происходить на углубленном уровне, — говорит она. — Но язык не должен вытеснять другие предметы. Лингвистические способности есть не у всех детей, как и способности к математике. И получается, мы отбираем возможность получить качественное образование у тех детей, у которых этой способности нет».

Язык диктата или объединения?

Проблема нынешней реформы в том, что она не только про образование — но и про политику, в этом сходятся и ее сторонники, и противники. Доктор гуманитарных наук, культуролог Денис Ханов, который выступил как один из экспертов при Конституционном суде при анализе иска, в целом поддерживает реформу, потому что она преследует «благую цель включения школьников в латышскую языковую среду».

По его мнению, у лидеров русской и латышской общин слишком полярные точки зрения, из-за этого диалога не получается, а получается открытая конфронтация.

— С одной стороны, нельзя говорить об угрозе исчезновения русской культуры, это очень большая культура, и она не исчезнет никогда, — говорит Ханов. — Однако уже несколько лет я наблюдаю, что национальные меньшинства следуют тем же паттернам поведения, что и правоконсервативные партии. Вместо того чтобы выводить разговор в русло прав человека, они упирают на этнический фактор, становятся в позицию жертвы. Позиция «наших бьют» вульгарна и опасна — она сокращает пространство возможностей.

Но и к инициатору реформы — Национальному объединению — у Ханова много претензий, не столько по существу реформы, сколько по ее презентации обществу.

— Признание нацменьшинств должно происходить в публичном пространстве, их нельзя воспринимать как риск, — считает он. — Присутствие языка национального меньшинства не является угрозой для большинства. При этом латышский язык не должен становиться языком диктата, контроля и мести. Мы должны работать над созданием единого политического и лингвистического пространства, которое не исключает развития собственной этнической культуры и привлекает этнические меньшинства.