Медики сегодня — легкая добыча для Следственного комитета России. Во-первых, в государственной медицине, давно не справляющейся с запросом населения на качественное лечение, проще простого находить виноватых, читай — преступников. Во-вторых, именно медики, каждый день выходя на работу, имеют дело с человеческой жизнью. В буквальном смысле она от них зависит.
И эта комбинация слагаемых дает возможность, ткнув пальцем в любой эпизод гибели больного, найти практически без разыскных действий якобы реального преступника. Цепочка: «болел — лечился — умер» при незамысловатом следственном интересе даст прямого виновника этого события — врача.
Примечательно, что иные факторы риска — тяжесть болезни, возраст и состояние больного, ресурс больницы, в расчет не принимаются. Причем в этой логике «убийца в белом халате» намеренно стремился угробить больного. Именно эта коннотация — «преступный умысел», а не «врачебная ошибка» — становится основной, когда речь заходит о неуспешном врачебном действии.
Фактически усилиями СК профессия «медик» в России становится криминогенной.
В 2018 году следственные органы Следственного комитета РФ возбудили более 2,2 тысячи уголовных дел, связанных с врачебными ошибками. Это примерно на 24% больше, чем в 2017 году, когда было возбуждено около 1,8 тысячи уголовных дел. Летом прошлого года глава СК Александр Бастрыкин поручил создать в криминалистическом центре ведомства группу для расследования уголовных дел в сфере медицины. Тогда же было решено, что проводить сложные экспертизы, в том числе по медицинским документам, СК будет собственными силами — отделами судебно-медицинских исследований. На общественную дискуссию целесообразность и независимость создания такого подразделения, естественно, не выносились.
Но бурная реакция общества на обвинительный приговор в деле врача Мисюриной заставила ведомство Бастрыкина пойти на переговоры с Национальной медицинской палатой. Ее президент Леонид Рошаль высказался предельно ясно: «Винить врача за ошибку в решении, принимаемом огромной ценой, — значит, совсем убить профессию». Несколько месяцев совместной работы Национальной медицинской палаты и СК привели к выводу «о необходимости разработки подхода к ответственности медицинских работников за ненадлежащее оказание медицинской помощи, исключающего уголовную ответственность, позволяющего удовлетворить требования потерпевших, исходя из модели страхования деятельности медицинских работников».
Это означало, что за неумышленные осложнения врач не должен сидеть в тюрьме. И это официально заявил СК.
Казалось бы, озвученная презумпция невиновности врача в случае ущерба для больного выводит врачебную ошибку из-под дамоклова меча УК. Однако Следственный комитет так просто позиций не сдал, и в ход пошла новая стратегия — врачебный промах трактовать как «причинение умышленного вреда». Просто автоматически предъявлять его в случае смерти или инвалидизации пациента.
На нескольких врачах метод уже опробовали. Некоторые случаи стали резонансными, про некоторые не знает никто, кроме самих обвиняемых. Новый стиль работы СК все больше напоминает «охоту на ведьм». Ближайшие последствия, и о них уже публично заявляют врачи, — это страх лечить тяжелых больных: а вдруг кто-нибудь из них умрет после операции, которая остается единственным и рискованным шансом? Тогда что — с вещами на выход? И из профессии, и с воли? На самом деле, протест врачей сегодня превращается в борьбу за профессию в ее высоком смысле.
Дело гематолога Мисюриной
У этой резонансной истории новый виток. Напомню, в январе 2018 года суд приговорил Елену Мисюрину к двум годам колонии общего режима после смерти пациента в 2013 году. По версии следствия, «врач нарушила технику выполнения трепанобиопсии, из-за чего причинила пациенту сквозные повреждения кровеносных сосудов, в результате через несколько дней он скончался».
Приговор вызвал широкий общественный резонанс, и в апреле 2018 года Мосгорсуд отменил приговор. Из-за допущенных следствием ошибок дело вернули в прокуратуру. Спустя год, в апреле 2019-го, Дорогомиловский суд вынес решение — провести эксгумацию тела пациента. Следствие считает, что без этой меры установить истинную причину его гибели невозможно. Резоны защиты Мисюриной, что спустя 6 лет после захоронения эта мера абсурдна, услышаны не были.
Дело неонатолога Сушкевич
На сегодняшний день петиция в защиту врача-неонатолога собрала больше 160 тысяч подписей. В ней, в частности, говорится: «Ребенок родился на сроке беременности 23 недели и 3 дня, что является границей жизнеспособности (во всем мире вероятность выживания таких незрелых младенцев без тяжелых осложнений составляет не более 5%) и прожил около 5 часов. В течение 5 часов врачи совместно с Элиной Сушкевич отчаянно пытались спасти ребенку жизнь».
Российское общество врачей-неонатологов (РОН) опубликовало на официальном сайте обращение в защиту анестезиолога-реаниматолога подчеркнув, что «навязывание глобальной идеи о «врачах-вредителях» и ее истеричное распространение средствами массовой информации разрушительно для всего общества.
Следующим шагом видится массовое гонение и уголовное преследование врачей как наиболее юридически уязвимого слоя населения России. И после этого общество рассчитывает получить качественную медицину?».
В СК было отправлено и открытое письмо российских медиков с требованием прекратить системную травлю врачей в стране.
Сотни врачебных коллективов выложили в социальных сетях совместные фото с хештегом#ЯЭлинаСушкевич.
Дело челябинских наркологов Власова и Тавакова
Руководителю наркологической клиники Андрею Власову и его подчиненному врачу-наркологу Сергею Тавакову в начале июля предъявлено обвинение по статье 238 УК РФ «Оказание услуг ненадлежащего качества, повлекшее смерть потерпевшего». Расследование тянулось три года, а пациент умер более четырех лет назад.
Врачей обвиняют в оказании некачественных услуг, которые в апреле 2015 года привели к смерти 33-летнего алкозависимого мужчины. Таваков приехал на дом к мужчине, находящемуся в тяжелом запое. Осмотрел и поставил капельницу. Спустя сутки мужчина умер от тяжелой интоксикации. Ни одна из четырех экспертиз, проведенных во время следствия, не установила наличие прямой причинно-следственной связи между гибелью пациента и действиями медиков. Мать погибшего требует с врачей компенсацию морального ущерба в размере 15 миллионов рублей.
Дело психиатра Шишлова
Александр Шишлов осужден на два года колонии за то, что выпустил из отделения больного, страдающего шизофренией. Доктор был в составе медкомиссии, которая, изучив историю больного, находящегося на принудительном лечении, приняла решение перевести его на амбулаторное лечение. Через несколько недель тот убил ребенка и напал на полицейских. Врача обвинили в халатности, повлекшей смерть человека. Эксперты обращают внимание на то, что решение об изменении лечения принимает суд, а ответственность лежит на враче, который должен был наблюдать больного на амбулаторном лечении. Профсоюзные активисты требуют пересмотреть решение суда, так как считают коллегу невиновным. Главный врач Саратовской областной клинической психиатрической больницы имени Святой Софии Александр Паращенко убежден, что в такой ситуации врач-психиатр не может быть осужден.
«К сожалению, такие случаи бывают: мы снимаем человека с принудительного лечения, а через какое-то время он начинает вести себя криминально».
Характерно, что усиливающийся уголовный прессинг на медиков со стороны правоохранителей добавил аргументов и самому массовому за последние десятилетия протесту работников скорой помощи. В мае в Пензе более 200 сотрудников скорой начали бессрочную итальянскую забастовку, то есть стали работать строго по нормативам — прекратили выезды на вызовы в составе неполных бригад и на неисправных автомобилях. Спустя два дня забастовку приостановили — власти города пообещали вникнуть в проблему. В конце июня — еще более массовый протест. Андрей Коновал, лидер независимого профсоюза медработников «Действие», считает этот протест беспрецедентным — за это время в пензенское отделение профсоюза вступили больше 800 человек. Несколько дней назад новый министр здравоохранения области пообещал медикам поэтапное повышение зарплат.
