Приморцы — люди, живущие при море, всегда сострадательно и с желанием помочь относились к тем, кто терпит бедствие на волнах. Спасенных обогревали, кормили, помогали чем могли. Но последние два года к выброшенным на наши берега тайфунами утлым судам из Северной Кореи отношение приморцев стало меняться. Это — не терпящие бедствие, а грабители и браконьеры. Социальные сети заполонены видеоматериалами, в которых авторы не скрывают своих негативных эмоций.
Аннексированное море
В Уголовном кодексе Российской Федерации есть статья «Неоказание помощи терпящим бедствие на море». Не поможешь людям спастись — можешь угодить за решетку. Потому что потерпевшие, попавшие в беду, — это люди, оказавшиеся в опасном для их жизни состоянии, чья смерть неизбежна, если их оставить без помощи.
А есть еще нюансы, связанные с прохождением судов в случае штормов в территориальных и экономических зонах другого государства. Открытым считается море за 12-мильными пределами территориальных вод прибрежного государства. Закрытое море — это водное пространство в пределах территориальных вод.
И нашествие северокорейских шхун — это не укрытие в бухтах, это добыча биоресурсов в зонах, куда им вход не разрешен.
Кораблекрушения этих маломерных судов — явление настолько обыденное, что ими завалены пляжи и побережья всех без исключения бухт Приморья.
Этим летом были выброшены шхуны и в особой зоне Дальневосточного морского биосферного заповедника, который охраняется так, чтобы вообще исключить влияние человека на эти острова и бухты. Но шхуны со всей своей грязью добрались и сюда.
Алексей Грибанов, старший государственный инспектор в области охраны окружающей среды Дальневосточного морского заповедника, рассказывает, что в 2019 году две шхуны без экипажей, гонимые ветром и волнами, пересекли во время шторма охранную зону и были выброшены на берег. Сотрудники заповедника проинформировали погрануправление, ночью кинулись к шхунам, поставили пост, чтобы не допустить грабежа, установили боновые ограждения, чтобы не вытекло топливо из баков. Через несколько дней их убрали из заповедной акватории. В 2018 году был инцидент, когда 5 северокорейских рыбаков высадились на охраняемый заповедный остров и угрожали инспектору. Слава богу, пограничники подоспели быстро.
Игорь Катин, научный сотрудник Национального научного центра морской биологии, куда входят и Приморский океанариум, и морской заповедник, и Институт биологии моря ДВО РАН, давно начал бить тревогу из-за гор рыболовецкого мусора, который море выбрасывает на родильные пляжи острова Большой Пелис, где размножаются пятнистые тюлени-ларги. Новорожденные бельки запутываются в обрывках сетей, застревают в завалах из полистироловых поплавков. Причем полистирол со временем под воздействием волн, ветра, перепадов температуры деградирует, рассыпается на микрочастицы, которые превращаются в пластиковый планктон, и он оказывается в пищевых цепочках промысловой рыбы. А значит, оказывается и на наших столах.
Загрязнение — это лишь часть проблемы, куда опаснее снасти, которыми ловят тихоокеанского кальмара корейские рыбаки. Но сначала — о кораблях-призраках. Почему они тоже стали частью рыболовного мусора?
Корабли-призраки
Известный российский кореевед Андрей Ланьков так высказывается об этой проблеме: «Типичный корабль с деревянным корпусом дешев в изготовлении. Цена такого судна десять лет назад была около $800, а сейчас выросла до $1200–1300. Львиную долю общей стоимости судна составляет двигатель. Корпус заказывают у профессиональных плотников, работающих на дому. Деревянные корпуса не рассчитаны на долгое использование, поэтому северокорейские рыбаки так легко жертвуют ими, если случается какая-то авария.
В последнее время стали появляться признаки, что корабли-призраки, о которых до недавнего времени писали довольно мало, могут оказаться в центре внимания мировой прессы. Часто утверждается, что резкое увеличение их количества стало результатом каких-то изменений в политике северокорейского правительства. Звучит намек на то, что злобные северокорейские чиновники и мрачные офицеры тайной полиции заставляют бедных рыбаков уходить дальше в море, чтобы добыть больше рыбы, на выручку от продажи которой, конечно же, будут делать атомные бомбы и покупать «лексусы» для высших чиновников.
Понятно, что реальная картина сложнее. Как ни парадоксально, значительное увеличение числа трагических инцидентов во многом обусловлено именно приватизацией рыбной отрасли и общим переходом к рыночной экономике, пусть и в своеобразной форме. В опасное путешествие северокорейских рыбаков гонит не столько тайная полиция (она обычно тут совсем ни при чем), а пресловутая невидимая рука рынка, который по китайскому образцу пытаются строить в Северной Корее».
Взгляд из космоса
Вячеслав Дубина, кандидат географических наук, старший научный сотрудник ТОИ ДВО РАН, считает, что вторжение северокорейских шхун в исключительную экономическую зону, а затем и в территориальные воды РФ началось в 2015 году. Наблюдения со спутников с ретроспективным анализом показывают, что за три года до этого северокорейский «тюлькин флот» присутствовал в нашей исключительной экономической зоне (ИЭЗ), но границ не пересекал.
Часто можно слышать, что деревянные лодки не видно на локаторах, поэтому нарушение границы можно обнаружить лишь тогда, когда браконьерский корабль оказывается на берегу. Но и это неверно. Достаточно просмотреть съемку в ночное время в видимом диапазоне с российского спутника «Ресурс-П». «Это очень чувствительный прибор, и даже слабый огонек хорошо виден, — говорит Вячеслав Дубина. — И когда мы стали смотреть изображения в видимом диапазоне, то были потрясены. Во-первых,
нарушение границы корейскими рыбаками было всегда. Яхтсмены говорят, что всегда вдоль границы плавали туда-сюда рыбаки на деревянных лодках.
Их было всегда много на банке Ямато в середине Японского моря. Но массовое проникновение в нашу экономическую зону началось, по моим подсчетам, где-то в 15-м году. Сначала они занимали южную часть, потом поднимались все выше».
Смотрим спутниковые снимки. На них — тысячи точек. Ученые не поленились, подсчитали — на одном из снимков 2018 года в ИЭЗ и терводах РФ одновременно фиксируются 3100 плавсредств разных размеров. Вячеслав Дубина продолжает: «Крупные точки — это профессиональные суда, которые ловят вертикальными ярусами, джиггерами, у них сильное освещение для приманивания кальмара, поэтому такая большая засветка. А это мелкие суда, которые могут джиггерами ловить, но из-за отсутствия мощных аккумуляторов и люстр они ловят запрещенными дрифтерными сетями. А в прошлом году они подошли вплотную к границе России, то есть не к экономической, а к 12-мильной зоне, даже с нарушениями государственной границы. Поэтому тайфуны выносили этот флот прямо на наши берега».
Незваная армада
Вооруженные столкновения назревали не вчера и не сегодня, ситуация нашествия поворачивалась к трагической развязке минимум в течение пяти лет. И 27 сентября, а затем 1 и 2 октября 2019 года прогремели выстрелы. Один северокорейский рыбак погиб, раненые есть с обеих сторон, в том числе четверо российских пограничников.
Но трупов заметно больше…
От Посьета до Преображения — по всем бухтам южного побережья Приморского края теперь разбросаны обломки кораблекрушений. Понятное дело: в штормах и тайфунах без жертв среди рыбаков не обходится. Но, как правило, такие останки на берегу — это брошенные в море лодки. Экипажи, двигатели и улов снимают во время шторма более крупные суда, так называемые «матки», а эти дешевые, фактически одноразовые посудины оставляют на волю волн.
На всех северокорейских шхунах, что валяются по берегам Приморья, любопытные находят самодельные якоря-камни в веревочной оплетке, они предназначены для затопления использованных дрифтерных сетей. Топят, чтобы самим не намотать их на винты. Протяженность северокорейских дрифтерных порядков в Японском море специалисты исчисляют десятками тысяч километров, и большинство из них лежат на дне, продолжая ловить все, что шевелится. А ведь зачастую северокорейские рыбаки, особенно в шторм, когда нет времени вытянуть сеть, просто обрезают ее, и она плывет по поверхности. А это угроза уже не только морским обитателям.
Плавающие брошенные сети, обломки разбитых шхун, которые несет волной, — при этих масштабах нашествия, что наблюдаются сейчас, — уже угроза судоходству, людям и их жизням.
Есть, впрочем, еще одна причина резкого обострения пограничного противостояния в последние месяцы. Это слишком затянувшееся и явно политизированное терпение российских морских пограничников. Если японских браконьеров у Южных Курил в 90-е нещадно поливали свинцом из пушек и пулеметов, то северокорейских в последние годы терпеливо «выдавливали» из российских вод. Вот и дотерпелись…
Морские разбойники
Браконьеры не видят разницы между неквотируемым кальмаром и деликатесами. Гребут всё. На официальных съемках, которые после сентябрьской и октябрьской стрельбы распространял Центр общественных связей ФСБ РФ, видно, как при подходе пограничного катера за борт сбрасывают уже отваренных и разделанных крабов, прекрасно понимая, какая ответственность за это может быть.
С точки зрения науки о международных отношениях ситуация с северокорейским браконьерством междисциплинарная. Тут и международная политика, и внутренняя, и экономика, и экология, и международное морское право… Простых выходов из нее нет.
На самом деле все это уже было. Так же банды хунхузов пересекали 100 лет назад сухопутную границу Приморья, шли грабить добытчиков волшебного женьшеня и других уникальных таежных дикоросов. Спустя век возродилось хунхузничество морское — юридически ничего нового (нелегальное пересечение госграницы, незаконная добыча биоресурсов, грабежи — все тот же набор с точки зрения Уголовного кодекса). Но методами вековой давности, когда против хунхузов предпринимались карательные экспедиции (одну из них, кстати, возглавлял русский писатель Владимир Арсеньев), эту проблему уже не решить.
Набеги на экономзоны России теперь и технически возможны, и экономически выгодны. И люди на шхунах прекрасно знают, где они находятся, что делают и как это называется. Понимают, что браконьерствуют, особых комплексов по этому поводу не испытывают и готовы применять силу для того, чтобы добыть вожделенную рыбу — источник определенного благополучия для них и для их семей. То обстоятельство, что лов идет в экономической зоне других государств, ни в малейшей степени не смущает северокорейских рыбаков.
И это обстоятельство крайне беспокоит российских дипломатов. В своем интервью первому заместителю генерального директора ТАСС Михаилу Гусману посол РФ в Пхеньяне Александр Мацегора о ситуации с браконьерством высказался прямолинейно: «В последнее время сложилась нетерпимая ситуация с незаконным промыслом, осуществляемым северокорейскими рыбаками в наших водах, и я очень хорошо понимаю возмущение жителей Приморья по этому поводу. Наше посольство непосредственно задействовано в урегулировании данной проблемы, мы поддерживаем очень плотный контакт с представительством МИД во Владивостоке, которое подпитывает нас информацией фактически в онлайновом режиме. На нас напрямую выходят приморские СМИ, в том числе Общественное телевидение Приморья, — его, прямо скажем, ошеломляющие сюжеты с сотнями северокорейских баркасов у наших берегов мы записываем и показываем корейским коллегам. По этой проблеме я встречался с руководством МИД и Минрыбхоза КНДР, обратился даже в Центральную прокуратуру с требованием принять меры и наказать виновных в организации незаконного промысла.
Действовать сейчас в первую очередь должна, конечно, корейская сторона — только ей по силам не допустить новых попыток несанкционированных заходов судов под флагом КНДР в российские воды. Но и мы готовы подключиться и работать с коллегами самым плотным образом — у нас есть достаточно полная информация о схемах, применяемых организаторами преступного лова. Рассчитываем, что уже в самое ближайшее время представители всех компетентных ведомств двух стран соберутся вместе, чтобы найти пути решения этой проблемы и согласовать совместные мероприятия по ее урегулированию. Она не должна омрачать двусторонние отношения».
Владивосток
