СюжетыОбщество

Колбаса или мать

Государство плодит нищету, а потом с этой нищетой расправляется: почему у бедных семей отбирают детей?

Этот материал вышел в номере № 5 от 20 января 2017
Читать
Колбаса или мать
Фото: РИА Новости
Если в холодильнике мышь повесилась, значит, по мнению государства, такая мать ребенку не нужна. Все по антиутопии Замятина «Мы»: с пережитками покончено, дети перестали быть «частной собственностью».
Петр Саруханов / «Новая»
Петр Саруханов / «Новая»

Большая пресс-конференция Путина в конце прошлого года вылилась в итоге в первоянварский перечень поручений (Пр-21). В нем всего два пункта. Вторым президент поручил Минтруда и соцзащиты, Общественной палате и уполномоченному по правам ребенка до 1 марта «проанализировать практику изъятия несовершеннолетних из семьи с точки зрения избыточно применяемых мер или неправомерного вмешательства в семью».

После этого в подмосковном Зелено­граде у семьи Дель отняли 10 детей. Даже если органы имели на то резон, никто не давал им права раскрывать медицинские диагнозы и тайну усыновления, провоцировать травлю семьи. Вообще — действовать таким нахрапом.

А глава Зеленодольского района Татарстана Александр Тыгин поручил «организовать работу отдела опеки по изъятию несовершеннолетних детей, проживающих в жилых помещениях с задолженностью за энергоносители, докладывать еженедельно». Копию документа обнародовала «Вечерняя Казань». Тыгин подтверждает, что подписал это, но говорит, что его трактуют некорректно: об изъятии детей без решения профильных органов и суда речь не идет. В прошлом году из семей-должников в приют на срок до трех месяцев уже забирали 11 ребят. Поручение отдано в декабре 2016-го, работа, надо полагать, сейчас закипит — семей с детьми и долгами район уже насчитал сотню.

Детей то есть можно брать в заложники, или, точней, в залог — как имущество. Мы и не к такому привычные, но особо замечательно это выглядит, например, на фоне нижегородской истории, когда психически больной отец, живший на пособия и регулярно измывавшийся над семьей, в конце концов убил своих шестерых детей и беременную жену. Ну да, психболезнь родителя не повод для изъятия детей. Повод — долг по квартплате или не столь полный, как хотелось бы проверяющим, холодильник.

«Новая» подробно рассказывала об омичке Зухре Бакиевой и ее пятерых ребятишках: четверых отняли. Органам не понравилось состояние жилья. Да, не евроремонт. Так и зарплата у технички 9700 рублей. После выхода той публикации Зухре помогли сделать ремонт обычные люди. Перед новогодними праздниками суд восстановил ее в родительских правах. Но теперь ей как-то надо рассчитываться с органами опеки — те за уделенное ей внимание и содержание отнятых детей рассчитывают на 80 тысяч.

Дети в залоге

Как семья Бакиевых оказалась в неоплатном долгу перед государством

В Арзамасе сгорел дом, семье дали 10 тысяч матпомощи, а детей из времянки — «ненадлежащие условия» — забрали. Адвокаты выиграли дело, выяснив попутно, что работница патронатных органов имела 4 года условно за 28 эпизодов мошенничества с использованием служебного положения. Также после пожара забрали восьмерых детей в Орловской области у семьи Громовых. Даже когда родители сняли трехкомнатную квартиру, детей им не отдали: нужно свое жилье. История получила резонанс, в итоге с помощью доброго жеста обладминистрации и добрых людей свою жилплощадь семья обрела, семья воссоединилась.

Кубань. Трехмесячного Родиона Тонких и его трехлетнюю сестру забрали — холодильник пустой, отец остался без работы. Мать к детям не пускали, даже покормить грудью Родиона. Требовали справку о трудоустройстве отца. Родион в больнице скончался. Девочку родителям в результате поднявшейся шумихи вернули.

Первый зампредседателя комитета Госдумы VI созыва по вопросам семьи, женщин и детей Ольга Баталина: «…в сельской местности в частном доме зимой сломался газовый котел. Дома холодно. Приходит опека, не находит никаких решений этой проблемы, кроме как изъять из холодного дома ребенка. Но это нормальная, благополучная семья! И разрыв отношений, даже временный, между матерью и ребенком и помещение ребенка в приют — это катастрофическая психологическая травма».

Таких историй — десятки, если не сотни. И чуть не в каждом регионе. Воронеж, Архангельская область, Екатеринбург, Нижний, Димитровград, Тольятти… Шесть лет назад в Красноярске я детально занимался судьбой Елены Орловой, лишившейся двух дочерей. Исключительно из-за бедности, никаких асоциальных замашек. На нашу публикацию («Аня, Лена и Россия», №129 за 2010 год) мне официально и подробно отвечали, вице-губернатор просила о неофициальной встрече и тоже подробно объясняла, почему сделать ничего нельзя. Действительно, жернова обратно не провернуть. Когда ребенок становится социальным сиротой, на его «защиту» уже встает все государство. Пока в семье — он интереса не представляет. Забрать проще, чем помогать нуждающейся, ввергнутой в кризис семье. Помочь с работой? С жильем? С деньгами? «Не в нашей компетенции» (см. комментарий Щербакова). Когда детей решено забрать, чиновничья машина вдруг начинает работать отлаженно, стремительно, смело, предприимчиво, и вот тогда-то должностные лица уже не боятся брать ответственность даже за то, что не в их компетенции.

Дети в обмен на чиновников

Российские власти готовы к торгу о «законе Димы Яковлева» и «списке Магнитского»

Однако официально-то взят курс на борьбу с социальным сиротством всеми силами! И статистика вроде подтверждает: не 2016-й, а 2007-й, последний в путинских годах благополучный, предкризисный, стал пиковым. В тот год — рекорд! — родителей 77 тысяч детей лишили родительских прав. После кривая пошла вниз, колеблясь сейчас между другими показателями нашей «богоносности» — средними значениями ежегодных трупов в ДТП (около 30 тыс.) и прямых смертей от отравления алкогольными суррогатами (около 40 тыс.). За вычетом праздничных и рабочих дней — каждодневно 160 лишений.

Всего-то. Уже не 315. Однако есть нюансы. За этот спад отвечает не возросшая родительская ответственность, это частично следствие давнего, с 90-х, спада всего детского населения России. В 2007-м совершеннолетия достигали рожденные в 1989-м. После горбачевского взлета рожали меньше, соответственно, меньше и тех, кого есть за что лишить прав. Последние годы детство вновь пошло в рост – до 29 млн на 1 января прошлого года.

И еще одна ремарка – с 2007-го растет число семей с половинчатым приговором: родителей ограничивают в правах.

А статданных об изменении причин отъема детей — нет. Причины же, очевидно, меняются. Кому бы пришло в голову в советское время, да и в 90-е, отнимать детей у родителей из-за того, что одна комната на пятерых (случай семьи Галактионовых во Владимире) или пустого холодильника и долгов по квартплате (Питер, Камковы)? С детьми разлучали троцкистов, непросыхающих колдырей (если оба пили), но не бедных.

Бедность — это нормально для России. Государство богатое, народ — бедный. Так здесь было всегда, это данность. Новость нынешнего режима в том, что он опускается до репрессий против бедноты (впрочем, так себе новость, аналогии были). Только один пример: регулярное повышение цены на водку, законодательно установленная минимальная цена — для кого это и против кого? Это — для водочных королей (как легальных, так и в тени, для азербайджанских и волжских миллиардеров). И — против бедноты, вынужденно перешедшей на суррогаты. Например, против пятой части (21%) населения Иркутской области, против 500 тысяч прибайкальцев, живущих за чертой бедности (с душевым доходом ниже 10,5 тыс. рублей в месяц). Что это ведет к их физическому уничтожению, нам только что наглядно продемонстрировали.

Еще одна новость сегодняшнего режима состоит в автоматическом переходе с появлением ребенка большинства семей, относивших себя к «среднему классу», в бедноту. Да, это «новые бедные». Не только потерявшие работу или многодетные, а вообще семьи с детьми.

Мать моя маленькая, изящная, нога 33-го размера. Отец до сих пор говорит: «Я из экономии на ней женился, ее одевать можно было в «Детском мире». Все, предназначенное в СССР детям, было дешево, а то и бесплатно (кружки, секции, путевки). Сейчас на детях и всем детском делаются главные деньги. Мои ботинки куда дешевле, чем сыновей. Вообще думаю, что всё вокруг нас — кино, литература, музыка, политика — теперь именно потому рассчитано на 10–13-летних, что это дает наибольшую прибыль.

Государство сообразно со всеми своими законами и регламентами плодит нищету, а потом с этой нищетой расправляется. Народ — вторая нефть. И если кто не может вовремя оплачивать все подати, всю поданную воду, тепло, ток, отдаст детьми. Тоже актив. Значит, допустим рейдерский захват.

Вообще тема, конечно, гнилая. Много вокруг нее кликушества и спекуляций насчет ювенальной юстиции. Конечно, ошибки системы раздуваются так, что сама эта система — защиты детей — начинает казаться вредной. А это не так.

Но ведь ясно, почему это кликушество и откуда. Это от атмосферы в стране. Нищета заразна. Она как СПИД. На что-то надеешься, но любой поворот, сквознячок может оказаться трагическим, несовместимым с жизнью, болячки берутся невесть откуда. Ну вот, скажем, ты с золотой медалью школу и с красным дипломом университет окончил, защитил кандидатскую, стал доцентом, преподаешь в госуниверситете. В Красноярске, городе-миллионнике. Твоя зарплата на полной ставке после вычета налогов 22 тыс. рублей. Прожиточный минимум — 12 тыс. Если ты мужчина, семью ты себе уже позволить не можешь. Если ты женщина и не нашла богатого мужа, ты не можешь и родить ребенка. Без опасения, что однажды придут органы опеки. Ты же не докажешь, что это ты, мать, голодаешь, а не твой ребенок. Чиновники в такое не верят.

Дети в залоге

Как семья Бакиевых оказалась в неоплатном долгу перед государством

Раньше у нас боялись ментов. Теперь — это уже реальность — люди боятся даже слышать об органах опеки. Это для них карательная инстанция. Сейчас родители думают, вызывать ли скорую, вести ли ребенка в травмпункт, и что там говорить, и чем это обернется. Люди боятся, что ребенок в детсаду или школе скажет что-то лишнее о порядках в семье или ее благосостоянии.

Прошлой весной редакция поручила узнать, как себя чувствуют в кризисе разные слои населения. Съездил я тогда и в деревни к северу от Красноярска, был и в зажиточных дворах и не очень. Отчитался, что кризис нипочем, боятся вот только, что начнут забирать детей. Так вот, тогда это было не в тему, а сейчас — один штрих из той поездки. В сельпо, в 110 км от Красноярска, на полке с алкоголем — замечательное французское сухое вино Blancsec. На этикетке значится импортер — ФГУП «ППП» («Предприятие по поставкам продукции») УД (Управления делами) президента РФ. Ну вот, говорю, а вы талдычите, что Москва вас бросила. Правда, крестьяне, конечно, такое не пьют. Навел потом справки: действительно, это предприятие завозит из Европы вино по миллиону бутылок. И оно доходит даже до Большой Мурты.

Возможно, это часть плана вице-премьера Хлопонина по изменению матрицы россиян, перевода их с боярышника на вино.

Жизнь такова, что россияне — бедный народ. И неидеальный. Например, когда водка дорога, он пьет боярышник. А детей рожают почти все, в том числе неумные, непутевые, выпивающие. Что с ними делать?

Да ничего. Напомню: Конституцией закреплено равенство прав граждан вне зависимости от их имущественного положения и запрещена дискриминация по социальной принадлежности. Да, если у нас легко нарушаются фундаментальные права человека, непонятно, с чего вдруг к родительским правам должно быть иное отношение. Но мы уже проходили деление по имущественному цензу. Сто лет назад начались репрессии против богатых. Сейчас то же самое устраиваем бедноте?

Инопланетяне из Ладейки

Нужно ли изымать детей у родителей, предпочитающих благам цивилизации жизнь на лоне природы — без света, лекарств и образования?

Комментарий

Николай Щербаков

психолог фонда «Счастливые дети» и кризисного центра «Верба», старший преподаватель Сибирского федуниверситета:

— Органы опеки и детские омбудсмены сейчас ратуют за сохранение детей в кровных семьях любой ценой, из-за чего им порой приходится закрывать глаза на то, что для иных детей это явно небезопасно. СРЦН — социально-реабилитационные центры — переполнены детьми, но это, скорее, связано с современным состоянием общества: на фоне всеобщей деморализации, усугубляемой обнищанием, безопасных семей становится все меньше.

Органам опеки банально не хватает специалистов. Зарплата не настолько велика, чтобы компенсировать ответственность и постоянный стресс. А многим из имеющихся недостает знаний в разных областях. Безграмотность, порой вопиющая, — обычное дело, и проблема не в сотрудниках, которые, сам видел, очень хотят развиваться, а в отсутствии у них такой возможности. Причем изыскивать ее пытается не столько государство, сколько общественные организации. Если б не они, в «социалке» было бы совсем уже холодно, пусто и страшно. А с ними — жизнь как-то теплится, есть где согреться.

Ну и проблема межведомственного взаимодействия. Пример: женщина хочет вылечиться от алкоголизма, местные соцпедагоги пытаются ей помочь. Тут и наступает «межвед»: чтобы пролечить ее в наркодиспансере, нужно получить разрешения стольких контор и ведомств, что пока это происходит, она спивается, ее лишают родительских прав, детей изымают в СРЦН и оттуда везут в детдом.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow