сам факт уголовного преследования на постсоветском пространстве лиц такого уровня — бывшего президента страны — выглядит с точки зрения России как опасный прецедент.
Государственная контрольная служба Армении, созданная для борьбы с коррупцией, до недавнего времени выполняла декоративные функции, помогая прежним властям изображать демократию. Но после апрельской «бархатной революции» здесь произошли перемены, причем не только кадрового характера. В кабинете нового главы службы Давида Санасаряна на месте, где раньше висел портрет первого лица государства, теперь торчит голый гвоздь.
«Портрета главы государства здесь больше не будет. Вместо этого по всему зданию мы развесим фотографии рядовых участников революционного движения. Все наши сотрудники должны помнить, что граждане их назначили и следят за их работой», — объясняет Санасарян.
Нынешний премьер-министр республики, 42-летний Никол Пашинян, стремится личным примером задавать стандарты подотчетности властей обществу. Пашинян пользуется репутацией отца цифровой демократии по-армянски. Он первым среди политиков стал общаться с народом при помощи онлайн-трансляций в фейсбуке, превратив соцсеть в основной канал коммуникации для участников уличных протестов. Возглавив правительство, Пашинян вместо селфи-палки обзавелся профессиональной камерой, сменил фирменную кепку и камуфляж на солидный костюм, а выходить в эфир стал заметно реже. Однако, как утверждают соратники Пашиняна, новый статус во власти не мешает ему хранить верность идеалам революции.
Политические аналитики перечисляют факторы успеха протестного движения в Армении — от эффективной тактики перекрытия улиц в Ереване до накопленного гражданским обществом опыта. Но одна из наиболее важных структурных причин — это естественная смена политических поколений.
«Это общее явление для всего СССР: растет число людей без советского бэкграунда. Пашинян сейчас — единственный лидер стран ЕАЭС, для которого русский язык не является родным — он учил его», — говорит директор Института Кавказа Александр Искандрян.
Омоложения правящего класса (некоторым армянским министрам сейчас нет и 30 лет) недостаточно для того, чтобы превратить Армению в процветающую страну. О радикальных изменениях говорить еще слишком рано — бывший премьер-министр Серж Саргсян ушел в отставку около трех месяцев назад. Проблемы коррупции и низких зарплат сохраняются, несмотря на революционную эйфорию. Тем не менее армяне выражают надежду, что главный сдвиг — в умах — уже произошел: к армянскому народу вернулась вера в возможность влиять на политические процессы и самостоятельно определять свое будущее.
Ощущение открывшегося сейчас «окна возможностей» резко контрастирует с тем политическим застоем, в котором страна жила последние 20 лет.
«Все это время Армения была сложным акционерным обществом. Внутренняя и внешняя политика определялись не столько объективными интересами нации, сколько интересами крупных акционеров — различных олигархических, силовых и диаспоральных кланов», — говорит политолог Арег Галстян.
Поэтому любые разговоры политиков о переменах воспринимались людьми как пустая болтовня клики коррупционеров, узурпировавших власть. Сейчас Пашинян, будучи народным лидером, обладает бешеной популярностью в обществе, ему доверяют и ждут от него решительных действий по строительству нового государства. На пути к постреволюционным реформам, как всегда, лежит множество подводных камней.
Усомнившийся диктатор
Задним числом «бархатная революция» не кажется чем-то непредсказуемым: в последние годы массовые протесты в Армении случались регулярно. Правда, до недавнего времени оппозиция практически не выдвигала политических требований, ограничиваясь социально-экономической повесткой. Самая громкая протестная акция такого рода — «Электрик Ереван» 2015 года — была направлена против повышения тарифов на электроэнергию. Но уже в 2016 году «четырехдневная война» с Азербайджаном вскрыла масштабные проблемы в армянской армии, погрязшей в коррупции. Это был сильный удар по силовикам, которые в Армении, одной из самых милитаризированных стран в мире, считаются элитой общества и главным политическим классом, говорит Галстян.
«Было четко понятно, что страна находится у пропасти. Сработал иммунитет на коррупцию, взятки и вседозволенность», — полагает эксперт.
Экономическая ситуация в республике ухудшалась из года в год. Доля населения за чертой бедности превысила 30%, уровень госдолга вырос до $7 млрд (60% ВВП). Для Армении, лишенной значимых природных ресурсов и технологических ноу-хау для производства сложных товаров, это критическая величина. Каждый год из страны с 3-миллионным населением уезжали по 50 тысяч человек. В отдельных регионах начался дефицит кадров, в том числе учителей и врачей.
Детонатором народного гнева стал акт вероломства со стороны руководства страны. В апреле экс-президент Армении Серж Саргсян выдвинул свою кандидатуру на пост премьер-министра — в результате инициированной им конституционной реформы глава правительства получал почти неограниченные полномочия. Тем самым Саргсян нарушил данное незадолго до этого обещание оставить власть после 10 лет непрерывного правления.
Установить несменяемость власти Саргсяну не удалось, в том числе потому, что с первых дней у власти третий президент Армении не имел достаточной поддержки внутри страны. Все прекрасно помнили, при каких условиях власть передавалась ему от предыдущего руководителя государства Роберта Кочаряна. В 2008 году Саргсян получил президентское кресло после жесткого разгона оппозиции, протестовавшей против фальсификаций на выборах. В Ереван были введены правительственные войска, в беспорядках погибли 10 человек.
Несмотря на похожий бэкграунд — и Кочерян, и Саргсян являются ветеранами Карабахской войны и выходцами из силовых структур, — их стили правления оказались очень разными. Кочерян был классическим авторитарным лидером, который не чурался жестких методов, чтобы выстроить в Армении единый центр принятия политических решений. Саргсян же действовал гораздо мягче, пытаясь угодить элитным группам и найти со всеми компромисс.
«Если Кочерян мог легко разобраться со своими противниками, то Саргсян постоянно переставлял фигуры на шахматной доске, чтобы не нажить себе врагов (Саргсяну, возглавляющему Шахматную федерацию Армении, дали прозвище «шахматист». — А. Х.). 24 часа в сутки он был занят политическими интригами», — объясняет Галстян.
В результате Саргсян так и не сумел построить полноценную вертикаль власти и упустил момент, когда чаша терпения протестующих переполнилась. Парадокс в том, что при всех своих авторитарных чертах Саргсян сохранил в Армении беспрецедентную свободу слова и проведения собраний. Без этой «мягкости» режима у революционеров было бы куда меньше шансов на успех, несмотря на все достоинства гражданского общества.
Реформы без вендетты
Пашиняну при полной поддержке народа нет резона опасаться закулисных интриг. Тем не менее перед ним стоит очень сложная задача: полный демонтаж существующей политической системы и проведение конструктивных экономических и политических реформ. Многие мои собеседники в Армении отметили, что положительный эффект смена власти дает уже сейчас: в различных госорганах, от таможенной службы до полиции и медицинских учреждений, с приходом Пашиняна стали брать меньше взяток просто из-за того, что поверили в силу закона.
«Самый главный эффект от смены власти, который чувствуется уже сейчас, — это сокращение теневого сектора экономики. В течение последних двух месяцев собираемость налогов выросла на 20%», — говорит экономический советник премьер-министра Армении Месроп Аракелян.
«Все люди будут подвергаться строжайшему контролю независимо от близости к власти. Договоренность была в том, что в нашей работе не будет закрытых дверей и красных линий», — категоричен глава Контрольной службы Давид Санасарян. По его словам, олигархи, уставшие от бесконечных откатов своим политическим кураторам, только рады честно платить налоги в казну.
Однако при проведении экономических реформ Пашинян так или иначе вынужден учитывать интересы крупного капитала. Экономика Армении устроена таким образом, что ущемление интересов одного олигарха может нанести ущерб всей стране, которая испытывает большие трудности с привлечением инвестиций. «Защита капитала — это принципиальный вопрос, особенно для маленьких рынков», — говорит вице-премьер Армении Мгер Григорян. Поэтому публичный месседж Пашиняна армянскому олигархату состоял в том, что «вендетты не будет»: возвращайте награбленное и работайте в правовом поле. При этом значительная часть денег армянских богачей вложена в зарубежные активы, поэтому процесс их репатриации может быть сильно затруднен.
«Возможен такой компромисс: новые власти не будут выяснять, откуда взялись эти деньги, но в обмен 60% из них вы должны вложить в национальную экономику, а на остальное можете красиво жить дальше. Так в свое время сделал Нельсон Мандела», — говорит Галстян.
Но и таких договоренностей с армянскими богачами будет недостаточно для экономического роста: Армении нужно привлекать крупные транснациональные корпорации, которые из-за токсичного инвестклимата здесь практически не представлены. Пока что особых достижений в этом направлении нет — разве что известно, что после революции в Ереване может открыться первый ресторан сети быстрого питания «Макдоналдс».
Другой важнейший вопрос в экономической повестке новых властей — «революционная» налоговая реформа.
«В течение 2–3 месяцев мы планируем либерализовать Налоговый кодекс, снизив количество налогов и налоговые ставки. Сейчас в нашей налоговой системе не может разобраться не только бизнес, но и профессиональные бухгалтеры», — говорит советник премьера Аракелян.
В целом в экономике Армении не так много потенциальных точек роста. Отчасти это связано с географическими сложностями: из четырех границ республики открыты только две — с Грузией и Ираном, причем Грузия не имеет дипломатических отношений с Россией, а Иран только-только начал выходить из-под мировых санкций. Выход — развивать те отрасли, которые не обременены высокими затратами на логистику и энергетику, говорит вице-премьер Григорян. Речь идет в основном об IT, туризме и сельском хозяйстве.
Все понимают, что закавказская республика не превратится в Швейцарию ни через год, ни даже через 10 лет. Но при определенных усилиях можно довольно существенно поднять уровень жизни в Армении. Главное — не слишком тянуть с реформами: постреволюционный энтузиазм населения быстро угаснет, если тактическая борьба с коррупцией не перейдет в более системные меры. Сейчас армянское общество пребывает в состоянии завышенных ожиданий, но уже к зиме аналитики прогнозируют неизбежное падение рейтингов Пашиняна.
По следам Лукашенко
В идеале за сменой власти должно последовать становление новых политических институтов, не пораженных вирусом авторитаризма. Но Пашинян — политик комплекции «разрушитель»: начиная со студенческих лет он последовательно борется с существующей политической системой.
«Обычно такой политик уничтожает все до основания, оставляет за собой развалины и передает дело «строителям», которые создают новую систему. Сможет ли Пашинян сочетать обе эти роли — большой вопрос», — говорит политолог Арег Галстян.
Ответ на него армянский народ получит после досрочных выборов, которые должны пройти будущей весной. Пока программа Пашиняна выглядит довольно обтекаемо, что неудивительно, — его команде сейчас важнее всего конвертировать революционный успех в электоральный результат, чтобы получить мандат на серьезные преобразования. Кроме того, новые власти старательно открещиваются от любых идеологических ассоциаций, объявляя деление на «левых» и «правых» устаревшим. В результате не всегда понятно, в чем именно будет состоять новый экономический курс Армении, за исключением борьбы с коррупцией.
Дрова в костер громких антикоррупционных разоблачений подкидываются практически каждый день, а недавно под арест по делу о разгоне митинга оппозиции в 2008 году и вовсе попал экс-президент республики Роберт Кочарян. Очистка политической системы, безусловно, необходима, но она рискует заместить собой другие элементы государственной политики. Народу ведь всегда можно объяснить, что затягивание реформ связано с тем, что система еще не очищена до конца. Более того, системная борьба с коррупцией и процессы против отдельных коррупционеров, которые идут сегодня, — это разные вещи, уверен политолог Искандрян. По такой же логике под каток попадают представители местной власти, которые занимаются организацией парламентских выборов — новые власти хотят деморализовать политических противников и лишить их инструментов борьбы, считает эксперт.
Другая проблема состоит в том, что Пашинян пока не имеет команды профессиональных управленцев, без которой невозможно представить себе серьезные реформы. Люди, которых Пашинян назначил в правительство, — это его однопартийцы и соратники по революционному движению, многие из которых не имеют никакого управленческого опыта. Плюс к парламентским выборам Пашиняну предстоит сформировать партийный список из нескольких сотен человек. По какому признаку он будет собран и насколько компетентным будет новое парламентское большинство — тоже большой вопрос.
При наименее радужном развитии событий Пашинян и вовсе мог бы узурпировать власть — примерно как Александр Лукашенко, который 24 года назад стал президентом Белоруссии под лозунгами борьбы с коррупцией. «Пашинян сейчас — это не человек, это политический институт», — говорит Искандрян. По иронии суперпремьерскую республику, которую создавал под себя Саргсян, в итоге унаследовал главный оппозиционер.
«Ни у одного премьера в истории не было таких полномочий, даже у Черчилля времен суперконсерватизма в Англии», — замечает Галстян.
Если сейчас провести в Армении выборы, это будет национальная катастрофа, согласен руководитель Центра глобализации и региональных исследований Степан Григорян: Пашинян получит свыше 80%, и партийная система просто не сможет функционировать в таком виде. Многопартийная система сможет начать формироваться только после полноценной реформы конституции и избирательного законодательства. В конечном счете все зависит от того, готов ли будет Пашинян пожертвовать собственной властью ради укрепления политических институтов в республике.
Учитывая, что Пашинян не был безальтернативным и единоличным лидером протестов, а требовательность армянского народа после революции резко выросла, шансы на благоприятный исход существуют. «Вполне возможно, что трек серьезных реформ будет вести команда Пашиняна, а он сам будет параллельно подпитывать народную легитимность с помощью антикоррупционных дел», — допускает Галстян.
Внешнеполитический капкан
Еще одно препятствие на пути к реформам лежит в недостаточной гибкости армянской внешней политики. В частности, демократический транзит страны, ключевой союзник которой занимает почетное место в клубе авторитарных стран, выглядит несколько противоречиво. Армянские власти в ответ на это замечание подчеркивают, что демократизация не ассоциируется у них с антироссийскими настроениями и с внешней политикой в целом. «Уникальность этой революции в том, что мы ни с кем не поссорились», — говорит «Новой» один из участников революционных событий. Чтобы избежать любых лишних ассоциаций, Пашинян отказывается называть произошедшее «цветной революцией».
Некоторые члены нового правительства после прихода к власти заметно смягчили свою риторику в отношении России и ЕАЭС. Раньше проекты Кремля воспринимались многими из них как угроза национальному суверенитету Армении, а сегодня Россия — это верный друг, обеспечивающий военную безопасность и предлагающий уникальные возможности для экономического сотрудничества. Из-за неудачного географического положения у Армении просто нет возможностей для серьезной внешнеполитической диверсификации.
Последний раз стратегия национальной безопасности Армении обновлялась в 2007 году, а концепции внешней политики здесь нет вообще, говорит Галстян. Основополагающие документы в области стратегического прогнозирования заменяют эмоциональные категории и бескомпромиссное деление на друзей и врагов. Предположения о том, что имперские амбиции России могут зайти слишком далеко, вызывают у большинства армян снисходительную улыбку.
Пошатнуть «братские отношения» может разве что тот факт, что Россия продает Азербайджану наступательное вооружение. Но альтернатив все равно нет: ЕС даже в теории не может удовлетворить потребности Армении в безопасности в случае разгорания карабахского конфликта. Помимо сотрудничества в военной сфере (общая система ПВО, 102-я военная база РФ в Гюмри, членство в ОДКБ, поставки оружия по внутренним ценам) Россия является крупнейшим инвестором в армянскую экономику и полностью контролирует стратегические инфраструктурные объекты, от рынка газа до железнодорожных перевозок. России, в свою очередь, после конфликта с Грузией необходимо как-то поддерживать свое влияние в регионе.
Все эти доводы позволяют полагать, что Армения никуда не денется от России, даже если начнет строить демократию под руководством американского Госдепа. Грузия, у которой отношения с соседями гораздо лучше, за переход в западный лагерь «заплатила штраф» в виде Южной Осетии и Абхазии, вспоминает Галстян. В случае Армении штраф оказался бы непомерно большим. Но сейчас главный риск в том, что доминирование военной повестки в связи с карабахским конфликтом, как и слишком тесные отношения с Россией, в какой-то момент могут затормозить ход реформ — либо по объективным обстоятельствам, либо в связи с чьими-то политическими интересами.
«Вы же не будете клеить обои, когда в вас стреляют», — сказал мне один из соратников Пашиняна.
Остается надеяться, что армянское руководство по крайней мере учтет все уроки «капитальных ремонтов» в соседних странах.
